|
Вечер еще не наступил, но у меня не было никаких дел, так как сегодня ни о каком заседании совета не могло быть и речи. Возможно, некоторые вожди соберутся обсудить способы возвращения тела Гектора, но присутствия вестника для этого не требовалось. Поэтому мы с Гекамедой устроились на диване в ее комнате с бутылкой лемносского вина, подаренного мне Киссеем. Стоит ли упрекать нас, что вскоре мы забыли обо всем, кроме нашего счастья? Впрочем, это не вполне соответствовало действительности, ибо мы были хотя и счастливы, но не веселы. Наша беседа была печальной и серьезной. Я рассказал Гекамеде о доме моего отца, о моей старой дружбе с Киссеем, которая закончилась только с его смертью, и о моем брате Фегее. В ответ она поведала мне о Тенедосе - о великолепном дворце, разрушенном греками, который был ее домом, об узких кривых улицах, о виллах, знаменитых во всей Троаде. Гекамеда рассказала и о своем посещении Трои в детстве - о том, как ее восхитили высокие стены и величественные здания. - Тогда ты, должно быть, играл в гимнастическом зале или ехал по улицам в колеснице, - закончила она. - Возможно, ты даже видел меня! Хотя надеюсь, что нет, - мое провинциальное платье едва ли порадовало бы глаз богатого и утонченного молодого троянца. - В любом платье ты для меня самая красивая из женщин. Хорошо, что речи влюбленного не нуждаются в оригинальности, чтобы понравиться предмету его страсти. Мы не заметили, как сгустились сумерки. Я пошел зажечь светильники, когда в дверь постучали. Ферейн вернулся с городских стен, а вскоре пришла и Гортина. Мне предстояла одна очень неприятная задача, и я решил покончить с ней как можно скорее. Позвав Ферейна в комнату Гекамеды, я уведомил его о новом положении дел в доме. Он поклонился и пошел за Гортиной. Маленькая греянка вошла с угрюмым видом - возможно, она заподозрила истину при виде меня и Гекамеды, сидящих бок о бок на диване. - Гортина, - обратился я к ней, - я позван тебя, чтобы познакомить с твоей новой госпожой. - Видя, что она притворяется непонимающей, я продолжал: - Дабы ты не обвиняла меня в дурном обращении, я объясню тебе, что ты одна являлась моей рабыней. Имя Гекамеды никогда не фигурировало в списке дворцовых рабов. Завтра в храме Гефеста она станет моей женой и, следовательно, твоей хозяйкой. Ты останешься в моих покоях как рабыня Гекамеды. - Это невозможно, - заявила Гортина, сверкнув глазами. - Воля богов... - Боги меня не волнуют, - прервал я. - Моей женой станет та, кого я выбрал, а ты останешься моей рабыней. Знай, что я не слишком доволен тобой - у тебя дурная привычка подслушивать и подглядывать. Советую тебе следить за своим языком и поведением, иначе я высеку тебя, а если это не поможет, отправлю на невольничий рынок. Тебе известно, что твой друг Оилей больше не жрец? Лицо Гортины было достойным изучения. Более чуткий наблюдатель, чем я, мог бы прочитать все ее мысли по его выражению, но даже мне была заметна борьба, происходящая в ее душе, - борьба между гневом и коварной осмотрительностью греянки. Гортина понимала, что дать волю чувствам означает погубить себя, поэтому сдерживала их. Она опустила глаза, а когда подняла их снова, ненависть в них сменилась мрачной покорностью. Я счел превращение подлинным, не догадываясь, какое пламя бушует у нее внутри. |
