|
Сбоку стояли дочь Приама Поликсена <дочь Приама и Гекубы, возлюбленная Ахилла> и жена Гектора Андромаха <дочь царя Фив Киликийских, Этиона, жена Гектора>, слева от них, рядом с царицей Гекубой - ее дочь Кассандра <дочь Приама и Гекубы, получившая от Аполлона пророческий дар. Но когда она отвергла его любовь, он сделал так, что ее предсказаниям перестали верить>, как всегда с торжественным выражением лица, а чуть поодаль - та, кто явилась причиной смерти столь многих греков и троянцев и кого избрала судьба в качестве орудия разрушения Трои: Елена Аргивская <Аргивяне - жители Арголиды, области в Пелопоннесе. Гомер именует так всех греков.>. Она стояла под длинным отрезом материи, на котором были вытканы подвиги Геракла <сын Зевса и Алкмены, величайший герой греческих мифов, прославившийся своими подвигами> и чья тень частично скрывала ее лицо. Рядом с ней не было никого. Троя, чувствуя, что обязана своими бедами гибельному присутствию этой женщины, избегала ее. Изгибы высокой, стройной фигуры угадывались под складками белого одеяния; золотистые волосы были собраны в тяжелый блестящий узел; во взгляде ощущалось холодное высокомерие, странным образом сочетающееся с призывом к сочувствию. Хотя Елена была рождена красавицей и всегда окружена роскошью и великолепием, я чувствовал, что она, по сути дела, несчастная изгнанница, и испытывал к ней жалость. Возможно, скромному вестнику не подобало жалеть Елену Прекрасную, но эмоции возникают сами собой. Сама церемония выглядела бессмысленной - было ясно, что Приам собрал всех присутствующих только ради удовольствия посмотреть на них. Он пробормотал несколько слов, и по зову Антенора я подошел и склонился перед троном. Царь проделал руками таинственные пассы в воздухе, напевая себе под нос, вручил мне жезл из прутьев и свиток пергамента - символы моей новой должности, после чего представил меня собранию и подал знак расходиться. Отойдя от трона, я начал пробираться через толпу. Двое-трое моих друзей - ибо я уже обзавелся друзьями при дворе - подняли руки, поздравляя меня. Пробираясь к двери вместе с Киссеем, я внезапно услышал свое имя, произнесенное кем-то сзади достаточно громко, чтобы его можно было разобрать сквозь гул голосов, наполнявший помещение. Я сразу узнал голос Энея <сын Анхиза и богини Афродиты, спасшийся после гибели Трои вместе с отцом и маленьким сыном>, считавшегося сыном Анхиза <потомок младшей ветви царей Трои> и Афродиты <богиня любви и красоты, дочь Зевса и Дионы>. Должно быть, Анхиз в молодости выглядел лучше, чем теперь, - когда я его видел, он отнюдь не блистал красотой. Что касается Энея, то на днях я слышал, будто он пользуется расположением карфагенской царицы Дидоны <царица Карфагена, возлюбленная Энея>. Должно быть, у нее скверный вкус. - Нечего сказать, этот Идей - подходящий человек для такой должности. - В голосе Энея звучало презрение. - Только вчера он оставил тело своего брата лежать на поле битвы вместе с лошадьми и колесницей. А теперь его сделали вестником! Резко повернувшись, я посмотрел ему в глаза: - Ты бы лучше занимался своими делами, Эней, и позволил другим делать то же самое. Когда ты приобретешь мудрость Антенора, то, возможно, будешь обладать и его влиянием. Это ему я обязан своим назначением. - Мудрость! - фыркнул Эней. |
