Свобода во всём старалась походить на матушку. С самых ранних лет княжна начала понимать её непохожесть на других женщин – от внешности до привычек. Сейрам была дочерью кангельского хана. Князь Полута спас жизнь её отцу, и хан в знак благодарности отдал ему в жёны самую красивую из своих дочек… Но к знойной красоте прилагался дерзкий, свободолюбивый норов, обуздать который князю оказалось не под силу. Жёны его дружинников занимались домашними делами, а Сейрам скакала верхом по лугам, охотилась и была заядлой лошадницей. Обязанности хозяйки княжеского дворца не прельщали её и тяготили, хотя с годами она всё же научилась быть княгиней. Для Полуты это был второй брак; первая его супруга скончалась, не оставив князю живого потомства. Все его дети от неё умерли в младенчестве. Полута мечтал о сыне-наследнике, а Сейрам родила дочь. Рождение Свободы едва не стоило матушке жизни, и повитуха сказала, что снова стать матерью ей вряд ли удастся. Это проложило мрачную складочку на челе Полуты. К дочке он был снисходителен, но Свобода редко удостаивалась его ласки.

Отцовское тепло она получала совсем от другого человека. Могущественный великий князь Воронецкий стал первым, кто взял девочку на руки после родителей; на пиру в честь рождения Свободы он дал Полуте обещание стать для малышки «вторым отцом». Это означало, что в случае безвременной гибели Полуты он возьмёт на себя заботы о ней.

В том, что князь Ворон – колдун, Свобода не сомневалась. Он приходил в её сны – высокий, как башня, сутулый, в чёрном плаще из вороньих перьев на широких плечах. В чертах его лица сияла внутренняя сила – на первый взгляд мягкая, как волна, но обладавшая сокрушительным действием. Светло-серые глаза с чёрными ресницами и бровями могли и обволакивать лаской, и пронзать стальными холодными клинками. В его тёмных волосах, ниспадавших на плечи, серебрились широкие седые пряди – на левом виске и над лбом. Усов и бороды он не носил – наверно, чтобы выглядеть моложе. Когда он впервые пришёл к Свободе во сне, девочка испугалась, но очутилась в тёплых объятиях и ощутила на щеке пронзительную нежность поцелуя.

«Дитятко моё, – сказал бархатно-глубокий, колдовской голос. – Люби меня, как родного батюшку, и я воздам тебе стократной любовью».

Он посадил её к себе за спину и обратился в огромную птицу. Руки раскинулись чёрными крыльями, нос стал клювом, а на голове по-прежнему блестел иней седины. Полёт захлестнул Свободу упругим потоком леденящего восторга. Они мчались над ночной землёй: над лесами и полями, над блестящими лентами рек, над серебряной гладью озёр, в которых отражался лик луны. Вцепившись руками в мягкие пёрышки, Свобода сердцем и душой тонула в звёздных глубинах души человека-ворона.

Эти встречи несли ей свет знаний. Свободу, конечно, учили грамоте и счёту домашние наставники, но Ворон рассказывал ей о том, как устроен этот мир. На любой её вопрос у него находился обстоятельный ответ, который она впитывала с безоглядной детской верой. При мыслях о нём ей приходил на ум облик дождливой ночи – прохладной, мудрой, целительной, располагающей к размышлениям. Сначала она называла его государем, но он просил звать его просто батюшкой, и вскоре в сердце Свободы поселилась дочерняя любовь. Она раскидывала над девочкой оберегающие крылья, с нею она чувствовала себя полновластной владычицей всего на свете. Ей принадлежала эта цветущая земля, ласковое солнышко и ветер, вольный и непоседливый, как она сама.

Эти встречи княжна хранила в самом сокровенном тайнике своей души, не рассказывая о них даже матушке. Матушка была солнцем, тёплым и живительным, а князь Ворон – луной, мудрой и загадочной. Эти два светила никогда не встречались друг с другом на небосклоне её жизни, но оба значили очень много для неё. А батюшка Полута понемногу отходил в сторону, становясь далёкой звездой.