К неудовольствию Альмы, в одно прекрасное утро мы накинули на ее шею нормальный ошейник, и Клименко, держа ее на длинном поводке, пошел впереди.

Я старался не отставать.

Альма вывела нас за город. И только тогда, когда мы миновали станционные пути, я понял, куда она нас вела. Вдали показался забор из карликовых акаций, переплетенных колючей проволокой, а за ним беленькая хатка собачника.

– Теперь понятно, почему она не смогла указать профессию того, кто избил ее, – сказал Клименко. – Здесь, вероятно, и живет тот самый собачник, у которого вы ее выкупили?

Я не успел ответить. Из двери хатки вышел высокий мужчина с охотничьим ружьем в руках. Это был уже знакомый мне собачник. Альма неожиданно дернулась с такой силой, что Клименко чуть не упал. К счастью, он не выпустил поводка.

Это спасло Альму. Прямо перед нами взрыхлилась от выстрела земля.

– Ни с места! – раздался голос собачника. – Застрелю! Чтобы и близко ко мне с этой собакой не подходили!

Клименко подтянул к себе Альму, отстегнул ремешок и сказал:

– Беги домой, Альма! Только домой!

Альма медленно побрела к городу. Временами она останавливалась и рычала в сторону собачника, но Клименко кричал ей:

– Домой, Альма, домой!

И она поворачивала к городу. Вскоре она скрылась из виду. Мы подошли к собачнику. Ружье он не опустил.

– Так это вы на меня собаку натравливали? – спросил он меня. – Что я, не человек, по‑вашему? Мне эта сволочь все руки искусала. Нет такого закона, чтобы на рабочего человека собак науськивать!

– Я следователь – Клименко показал свое удостоверение. – Пройдемте в дом.

Мы вошли в хату.

– Попрошу вас поподробнее рассказать об этой собаке, – сказал Клименко.

– Ну, что я? Я специалист, можно сказать, по собакам, но чтобы я, товарищ следователь, когда кого обижал или что? Вот вам гражданин этот, – собачник указал на меня, – пусть скажет. Чтобы я когда хозяину собаку не отдал, да никогда! Вон и собаку вашу я отпустил…

– А где вы ее поймали, не помните? – спросил Клименко.

– Где?.. Нет, не припомню. Я, товарищ следователь, в какой день их по двадцать штук ловлю. Разве припомнишь!.. Утром ее встретил, это точно, того самого дня, как ко мне этот товарищ за ней пришел. Бежала она по улице и что‑то в зубах несла, а волкодав мой… Есть у меня пес ученый, Марс по прозвищу. Ну до чего же умная животная, товарищ следователь, понятливая и спокойная! Поймает приблудную собаку, к земле прижмет. А я с инструментом – раз… и в клетку. А тут как завидел он эту самую собаку, как соскочит с телеги – и к ней! Она было с ним сцепилась, да увидела меня – и ходу, а штуку там одну на землю бросила. Я за ней, Марс спереди забежал, и…

– А что за штуку она несла?

– Да так, бутылка кожаная…

– Эта? – Клименко раскрыл свой чемоданчик и вынул корпус термоса.

– Эта! – подтвердил собачник. – У меня вон из‑за нее все руки до сих пор покусаны… Еду это я, значит, по Привокзальной улице, а Марс мой вдруг как зарычит. Смотрю, стоит возле больницы эта самая ваша собака. Вы меня, товарищи, извините, но я как специалист могу сказать, что собаки очень разные бывают. А тут, как глянул я на нее, рука не поднялась. Не сводит она глаз с больничной двери. На меня взглянула – с места не двинулась. А ведь меня все собаки знают! Только уж какая дура, что случайно в город попала, дорогу мне перебежит. А так все знают… прячутся… Или им знак какой псы подают, что у меня с утра пойманы, или инстинкт какой… Ну, а ваша‑то собачка сама у меня была.