– Что еще?

– Ну, я могу.., Я хочу бороться вместе с вами!

– Что еще вы можете делать?

– Я ученый. Понимаете, Фрезер? Инженер‑химик…

– Вы химик?! Так почему вы до сих пор молчали?

– Но разве сейчас нужны заводы? Разве…

– А здесь, у себя дома, вы не смогли бы вести, скажем… вести научную работу?

– Конечно! Но я не понимаю…

– Ах, да помолчите! – резко сказал Фрезер.

И его неожиданная грубость была радостью для меня: «Я нужен, да, да, я им пригожусь – тем, кто борется. Я нужен народу Бельгии».

– Могу показать вам свою лабораторию, – предложил я.

– Покажите.

Мы прошли в лабораторию. Это не была большая лаборатория – ведь серьезные эксперименты я производил в заводских лабораториях, но в ней было все, чтобы искать, думать…

Фрезер был поражен.

– Да у вас… А еще молчали! Ну, вот что, Карл, вы это все приводите в порядок, занимайтесь там наукой, ну, что‑нибудь такое делайте, чем и до войны занимались. Для вида… если заинтересуются. А лучше вообще и виду не показывать. Окна мы завесим… Лаборант нужен?.. Пришлю.

– Мне помогал Ян…

– Я пришлю к вам мальчика. У меня есть один на примете. А нам, нам очень нужен: такой материал, понимаете?

– Да, понимаю, – ответил я. – Это элементарно, – Но нам нужно много, – сказал Фрезер, – У меня есть подвал.

– И в нем можно работать?

– В нем работали, не совсем удачно, правда, но много веков подряд:

Никогда я еще не видел такого исполнительного механизма, одним из действующих частей которого я стал. Внизу, в подвале, сваривали трубы.

Фрезер присоединил сварочный аппарат к какому‑то кабелю под нашим тротуаром.

Он был хорошим специалистом‑электриком. Я произвел несколько предварительных опытов, дал задание на сырье. И должен сказать, что у меня не было случая нехватки каких‑либо материалов. Иногда ко мне никто не приходил, и я спал, держа на ночном столике взрывную машинку, на случай, если ко мне пожалует гестапо. Какое‑то необыкновенное спокойствие воцарилось в моей душе. И, когда издалека доносились взрывы, когда мимо меня проносились немецкие санитарные автомобили, я особенно крепко спал в такие ночи. Я мстил за себя, за сына, за свою страну‑Фрезер иногда приносил мне чертежи различного рода взрывных устройств. И я должен был дать свое заключение о нужных составах взрывчатых веществ. Это были очень сложные мины, чаще всего замедленного действия, с отпиленными от динамиков пластинками магнитного сплава. А наверху, в своей заброшенной лаборатории, я занимался пустяками, производил для вида какие‑то опыты, просто для того, чтобы стереть пыль с приборов.

Иногда я посылал статьи в немецкие научные журналы. Статьи мне немедленно возвращали, но я хранил квитанции на случай обыска.

Дом наш был очень хорошо расположен. Им никто не интересовался, а может быть, от меня исходило такое спокойствие, что никому и в голову не приходило заподозрить что‑либо… Сыграло здесь роль и мое фламандское происхождение.

Национальная привилегия в этом смысле меня вполне устраивала.

III

Шли годы. В один из сентябрьских дней 1944 года Фрезер сообщил мне, что лаборатория переносится в другое место. Ночью ко мне пришли люди из отряда Сопротивления и начали осторожно разбирать установку для получения взрывчатки. Они почти неслышно работали ключами, но все же я попросил Фрезера постоять у двери.и послушать, не очень ли мы шумим в подвале.

Вскоре Фрезер вернулся и шепотом сказал, что с улицы слышна немецкая речь и кто‑то бьет ногой в дверь.