Глава 32

Кэролайн, опустившись на колени рядом с Воронским, взглянула на Николаса.

– Он жив, – с облегчением прошептала она. Николас кивнул.

– Кэролайн, мы должны погрузить его в телегу. И поскорее.

Девушка с ужасом думала о том, что их ожидает. Каково бежать из Москвы с ребенком и двумя ранеными, один из которых без сознания и, возможно, при смерти? К тому же ей никогда не приходилось править лошадьми. Да и как им удастся погрузить в телегу Воронского? Кэролайн вдруг сообразила, что отпущенный Николасом французский солдат может вернуться, и не один.

– Катя, погаси все факелы, оставь одну свечу, – приказал Николас дочери. Потом обратился к Кэролайн:

– Надо дотащить кузена до телеги.

– Сначала я перевяжу его плечо.

– У нас нет на это времени. – Он покачнулся.

– Позволь мне хотя бы перевязать твою рану. Ты не можешь умереть, Николас!

– Папа умрет? – испугалась девочка.

– Нет, Катя, – успокоил ее отец. – Кэролайн преувеличивает.

Девушка туго перевязала Николасу колено.

– Я и не подозревал, что ты разбираешься в медицине, – усмехнулся он.

– А как же? Я прочла медицинскую энциклопедию, когда мне было десять лет, – солгала она, закрепив повязку шнуром от портьеры.

Николас потерял много крови и едва держался на ногах.

– Где бы найти врача? – тихо спросила Кэролайн. – Только в полевом лазарете, неподалеку от ставки Кутузова.

– Ты сможешь сесть в седло?

Николас кивнул и, наклонившись, поцеловал ее в щеку. В его глазах она увидела такую глубокую благодарность, что у нее защемило сердце. Вставив правую ногу в стремя, Николас попытался перекинуть через седло раненую ногу и вскрикнул от боли. Кэролайн предложила ему опереться на ее плечо. Наконец он взгромоздился на лошадь и в изнеможении опустил голову.

– Только не теряй сознание, – взмолилась Кэролайн.

– Позаботься о кузене.

Кэролайн подошла к Воронскому и вдруг услышала наверху странный шум. Она и Катя насторожились. И тут отчетливо послышалось зловещее потрескивание огня. Дом горел.

Завернув Воронского в ковер и обмотав ковер шнуром, Кэролайн подала концы шнура Николасу. Его конь направился к двери, таща за собой раненого. Кэролайн и Катя вели на поводу гнедого коня Воронского. Шум и треск наверху усилились. Катя бросилась вперед и распахнула дверь перед вороным. Их глазам открылось страшное зрелище. Горела вся улица. В ночное небо взметнулись языки пламени.

Вороной испуганно попятился, но Николас пришпорил его, заставив идти вперед. У Кэролайн сердце сжалось от жалости, когда Воронский, завернутый в ковер, сполз по ступеням лестницы. Она крепко держала поводья его гнедого. Конь всхрапывал и упирался.

– Катя, помоги Кэролайн впрячь в телегу гнедого, – сказал Николас.

Наконец они почти справились с этим. Когда Кэролайн затягивала последние ремни на упряжи, языки пламени, вырываясь из окон третьего этажа, уже лизали стены дома. Еще немного, и весь дом превратится в такой же пылающий ад, как и другие особняки на этой улице. Николас даже не оглянулся. Кэролайн понимала, что ему было бы слишком больно видеть это.

– Скорее! – Он слез с коня, чтобы погрузить на телегу Воронского.

Из последних сил он и Кэролайн приподняли его и перевалили на солому. Николас застонал от боли, и Кэролайн испуганно взглянула на него.

– Толкай, – приказал он. Общими усилиями они уложили Воронского поудобнее. Потом в телегу с трудом влез Николас. В лице его не было ни кровинки. Он тяжело откинулся на спину.

– Я не знаю, куда ехать, – сказала Кэролайн. – Ради Бога, не теряй сознание.