Арвистли и бровью не повел.

— Этим я зарабатываю на жизнь. Можешь не удивляться — у меня еще много разных умений.

— И ты действительно маг?

— Скорее, мастер иллюзий.

— И какие иллюзии ты создаешь?

Вместо ответа Арвистли щелкнул пальцами, и в зал вдруг вошел прислужник. Яростно зевая с угрозой вывихнуть челюсти, он спросил:

— Ну, что вам еще?

— Жареного фазана, пожалуйста, — велел Арвистли. — В перьях, с драгоценными украшениями на голове… И, пожалуй, обложенного фаршированными куропатками.

— Чтоб вам' провалиться, — проворчал слуга. — Поспать человеку не даете…

Он удалился и, к удивлению Мэн-Ся, вскорости вернулся. Побагровев от натуги, он тащил огромное блюдо, на котором действительно красовался фазан в перьях, со сверкающими руби нами на голове и на шее. Возле фазана притулились десяток куропаток.

Плюхнув блюдо на стол, слуга выругался и произнес:

— Все! Ухожу спать. И хватит издеваться над человеком.

Он повернулся и, шаркая, потащился прочь. Мэн-Ся изумленно проводил его взглядом. А когда он повернулся обратно к столу, никакого фазана там не было. Там вообще ничего не было.

Арвистли смотрел на своего собеседника и весело посмеивался.

— Понравилось?

— Мне бы куда больше понравилось, если бы не был настоящий фазан, — признался Мэн-Ся. — Правда, я не ем мяса, но мой друг Конан был бы рад отведать…

— Конан? Этот неотесанный верзила? Он действительно твой друг?

— Я смею надеяться на то, что это так.

Арвистли поморщился.

— Ужасный человек. Совершенно явно ненавидит магию и вообще мастерство иллюзий и чуть что хватается за оружие. Сперва снесет голову, а потом спросит у бедняги — что тот имел в виду, когда назвал его «болваном». Ужасный человек, просто чудовищный!

— О нет, не говори так! — возразил Мэн-Ся. — Конан обладает определенной мудростью. Он учил нас в Кхитае своей философии…

Арвистли махнул рукой с видом полной безнадежности.

— Всю эту грубую лесть в адрес громилы с интеллектом лесной обезьяны я списываю на то, что ты идешь прямым путем — то есть не имеешь при себе денег. Ты должен учиться видеть хорошее в любом человеке, иначе у тебя не получится убедительным тоном просить у него денег и покровительства.

— Отчасти ты прав, — не стал отрицать Мэн-Ся. — Этим моим качеством и объясняется то, что я до сих пор сижу тут с тобой за столом и мирно беседую… Но Конан действительно мой друг. Без всякого притворства.

— Полагаю, он и не умеет притворяться, — буркнул Арвистли.

— Он не всегда считает нужным притворяться, — возразил Мэн-Ся, — однако по части розыгрышей и хитростей он опередит и тебя и меня. Обличье варвара и грубияна — лишь личина. И в большинстве случаев под эту маску лучше не заглядывать, можешь мне поверить.

Арвистли вздохнул:

— Как странно и сложно устроен мир! Я все время пытаюсь постичь его устройство, но каждый раз, когда мне кажется, будто я заглянул в самую его сердцевину, выясняется, что я так же далек от разгадки, как и в самом начале моего исследования.

Помолчав, Мэн-Ся снова нарушил молчание:

— А слуга, который приносил фазана, — он был настоящий?

— Да, — не без гордости ответил Арвистли. — Правда, он действовал во сне, так что наутро, скорее всего, ничего не вспомнит.