Шеф и его заместитель высказаться не пожелали. Ветров на этот раз тоже решил промолчать. Отозвался лишь Ринат Хабибуллин – начальник аналитического отдела и лабораторных корпусов.

– Кто бы знал, – нервно ерзая в кресле, тихо пробормотал он. – Кто бы только знал… В нашем отделе нет никого, кто смог бы разобрать характер наложенных на эту деревяшку чар. У церковников есть, но их спецы с нами работать отказываются… Никакого духа сотрудничества. Как я должен работать в таких условиях?.. Говорил же Дмитрию Анатольевичу – надо было все‑таки того колдунишку нанять…

– Церковь бы не утвердила. – Шеф устало вздохнул с таким видом, будто повторял эти слова уже самое меньшее в тридцатый раз. – Святые отцы такой вольности не потерпят и будут правы. Бездушный в рядах организации, борющейся с нашествием Тьмы, – это нонсенс.

– Ну Суханова‑то ведь они терпят. Так почему же… – Под моим пристальным взглядом Хабибуллин смущенно замолчал и постарался как можно глубже вжаться в кресло.

– И все‑таки, может быть, есть какие‑нибудь предположения? Догадки?

– Догадки есть. – Шеф согласно кивнул. – Но ведь это всего лишь догадки. А вот факты предстоит добыть тебе, Алексей. Узнай: что, как, зачем и, самое главное, кто.

– И заодно, – мрачно добавил Пащенко, – попробуй разобраться, что надо в тех краях зилотам. Ведь не так просто они там толкутся… Ох, чует моя задница – где‑то там у них есть алтарь.

Я сумел сдержать прямо‑таки рвущийся с языка комментарий. И вместо этого предельно кротко спросил:

– Кто еще идет?

– Никто… – Под моим пристальным взглядом без пяти минут новый глава Управления извиняюще развел руками. – Ну нет у меня сейчас свободных людей. Нет. Все руки нарасхват. Время сам знаешь какое, каждый боец на вес золота.

Я не стал напоминать о тех стратегических запасах драгоценного металла, что сейчас бестолково бродят по коридорам конторы, смолят на крылечке и со скуки тренируются в стрельбе по воробьям. Только хмыкнул. Не хотят давать напарника – ладно. Мне, собственно, и не надо, спросил я все равно только для проформы.

– Если хочешь, можешь пару лоботрясов у меня взять… – Скосив глаза на шефа, Ветров вздохнул. – Только они же тебе без надобности.

Я кивнул. Лоботрясы Ветрова мне действительно были без надобности. Тащить в пригороды новичков, постоянно оглядываться, следить, чтобы они (и я вместе с ними) не попали кому‑нибудь на зубок… Лучше уж я один схожу. Всяко спокойнее будет.

– Еще что‑нибудь?

Шеф вяло махнул рукой.

– Нет. Все свободны… А ты, Алексей, задержись на минутку.

Пожав плечами, я снова опустился на стул.

Один за другим они прошли мимо меня: недовольно прищурившийся Пащенко, откровенно ухмыляющийся Ветров, устало сгорбившийся Хабибуллин. Последними вышли так и не проронившие сегодня ни слова Данильченко и Ломакин. Негромко скрипнула закрывающаяся дверь.

Мы с шефом остались одни. Как в старые добрые времена, когда нас связывали не только холодные цепи отношений начальник – подчиненный, но еще и крепкая надежная дружба. Сейчас ее уже не было. О какой дружбе можно говорить после того, как год назад мы едва не убили друг друга? Такое не забывается.

Хорошо еще, что между нами нет ненависти. Во всяком случае, я ее не чувствовал. А шеф… Шеф – не знаю. Ему с этим труднее, чем мне. Гораздо труднее. Незаживающая рана в боку ни на минуту не дает ему забыть о том, кто и при каких обстоятельствах ее нанес.

И мое счастье, что он не держит на меня зла… Или, по крайней мере, этого не показывает.

Шеф неторопливо выбрался из своего кресла.