– А зачем мне это знать? – Я растянул непослушные губы, изображая беззаботную ухмылку. Ухмылка получилась, а вот беззаботность – нет. Ну и плевать. – Что для меня вера? Весь город все равно считает меня человеком, продавшим душу в обмен на не пойми что. И, что самое плохое, я не могу утверждать, что они так уж не правы. Мне даже в церковь не войти – давит, а вы, шеф, толкуете о вере. Разве для этого вы просили меня остаться?

Довольно долго Дмитрий Анатольевич молча смотрел на меня. Потом вздохнул.

– Ты изменился, Алексей. С тех пор как… – Он недоговорил, оставив пустые слова вкупе со старыми воспоминаниями болтаться в воздухе. И просто констатировал: – Ты изменился. С каждым днем в тебе все яснее говорит тьма. Ты действительно теряешь душу, Суханов. Всюду таская с собой этот проклятый кинжал, ты медленно теряешь душу…

Я молчал, в упор глядя ему в глаза. И шеф первым отвел взгляд. Как это всегда бывало в последний год – первым.

– Если тебе так нужен напарник, – тихо сказал он, – можешь взять Водовозова. Он уже давно без дела болтается. Или еще можно Семена Лихого из отпуска отозвать… Я позвоню.

Я медленно покачал головой.

– Не нужно. Сам справлюсь. Честно говоря, мне одному будет даже проще.

Шеф не стал спорить. Просто кивнул.

– Как хочешь… Тогда иди.

Не произнеся больше ни звука, я медленно поднялся со стула. Кивнул на прощание шефу и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Эх, шеф, шеф. Как же укатал тебя прошедший год. Железный ведь был мужик. Стальной! Не боялся ни Дьявола, ни Бога… А теперь?

Или все‑таки он прав и корни проблемы кроются во мне самом? В искаженном видении мира, который я вижу сквозь матовую призму овладевшей мной тьмы?..

Сквозь зубы втянув сухой душный воздух, я повернулся к переминавшемуся неподалеку охраннику. Рявкнул:

– Мой пистолет! Давай сюда! Живо!

Сидевшая за своим столом Маринка вздрогнула и сделала вид, будто полностью поглощена бумагами.

* * *

– Леха, подожди!

Я уже успел выйти из здания и спуститься с крыльца, когда меня окликнули. Я вздохнул – вести разговоры мне сейчас не очень‑то хотелось, – но все же замедлил шаги, позволяя Дмитрию Водовозову пристроиться рядом.

– Ну что? – жадно спросил он. – Как побеседовали?

Я пожал плечами, машинально отметив, что наспех пристегнутая кобура все‑таки немного сковывает движения. Вообще‑то следовало бы поправить, но я же не собирался за периметр. А уж до дома как‑нибудь дойду и так. Надеюсь, оружие мне при этом не понадобится.

– Да ничего. Нормально.

– Новое задание?

Под обреченный вздох Митяя я кивнул.

– Везет же некоторым, – обиженно проворчал он, заставив меня поперхнуться едким смешком. – А для меня, значит, опять дела нет. Сижу тут при штабе, как клоп под диваном… Куда тебя кинули?

– Юго‑запад, – вяло процедил я. – Лесопарковая зона сразу же за медгородком. Помнишь еще?

Водовозов только крякнул, взлохматив пятерней затылок. Еще бы ему не помнить – после визита в те места он провалялся в больнице почти два месяца. А потом еще вдвое больше просидел в карантине, пока врачи пытались понять, почему болтающийся в крови вирус ликантропии никак не действует на этого здоровяка.

– Гадское местечко, – наконец констатировал он. – Кто еще идет?

– Никто. Я один.

– Как это никто?.. Но инструкция… Там же… – Митяй недоверчиво тряхнул головой и в упор уставился на меня. – Врешь ведь.

– Зачем? Думаешь, кому‑то от этого легче станет? Один я иду.