– Не беспокойтесь, мистер Адлер. Анита видит расплывчатые фигуры, как сквозь тусклое стекло или сквозь вазелин. При хорошем освещении и с лупой она даже может читать, если шрифт крупный. У нее обострены ощущения пространства и направления, она легко запоминает, не спотыкается и быстро осваивается где угодно.

После звонка в «зуме» Летисия развила лихорадочную деятельность. В запасе было две недели, но она не хотела терять ни минуты. Сначала она переехала на второй этаж, чтобы спать поближе к Аните. Комнату девочки она оклеила лимонно-желтыми обоями с ромашками и бабочками, заказала постельное белье с диснеевскими персонажами – что, по словам Самуила, выглядело ужасно.

– Бедняжке нужна радость. Она не сможет увидеть рисунки, но сумеет различить цвета, – объяснила Летисия.

Вооружившись стремянкой, кисточкой и ведром с раствором, она поклеила обои на стены по инструкции, которую нашла в интернете, пока старик и собака восхищенно за ней наблюдали. Кладовую и холодильник заполнили едой до отказа – так, что можно пережить любую осаду. Решили дождаться приезда девочки, прежде чем заказать ей одежду, поскольку не знали ее размера, зато купили игрушки и аудиокниги.

– Вряд ли Анита умеет читать шрифт Брайля, – рассудил Самуил.

– Должно быть, она сильно отстала в учебе.

– Как только появится возможность, запишем ее в школу для слепых во Фримонте; это примерно в сорока минутах отсюда.

– Может быть, она еще плохо знает английский, – заметила Летисия.

– Девочка провела в этой стране несколько месяцев – наверное, немного уже говорит. Я позабочусь о том, чтобы она хорошо выучила язык. Летисия, я преподаю много лет. Если я смог научить музыке абсолютных бездарей, то смогу обучить эту девочку и английскому, и еще много чему.

* * *

Селена позвонила в назначенный день за полчаса до приезда. Летисия постаралась приготовить сальвадорские блюда, чтобы Анита чувствовала себя как дома: фасоль, жареные бананы, кукурузные лепешки и пирожные, а также орчату – напиток из зерен, семян, риса, молока и специй. Самуил с Летисией так волновались, что в десять утра выпили по двойному виски, чтобы успокоить нервы.

– А что мы будем делать, если Анита нам не понравится, Мистер Богарт? – спросила Летисия.

– Это было бы ужасно. Эмпатия – загадочная штука, она не подчиняется ни одному известному правилу, возникает спонтанно или не возникает вообще, ее невозможно вызвать умышленно.

Но ничего вызывать и не пришлось: как только из пыльной машины Селены Дуран вышла маленькая девочка с рюкзачком за плечами, она полностью покорила обоих. В своем поношенном платье, в кроссовках, обутых на тонкие ножки, в маске, из-под которой выглядывали испуганные глаза, она была похожа на олененка. Анита неуверенно шагнула к дому рука об руку с Селеной, прижимая к себе тряпичную куклу. Летисия наклонилась и взволнованно обняла девочку:

– Я Летисия, твоя тетя. Это Мистер Богарт и пес по кличке Пако, а на кухне живет попугай Панчито. Еще есть две кошки, которые приходят к нам поесть, – иногда они остаются тут спать, но они полудикие, и у них нет имен, – сказала Летисия дрожащим голосом.

– Добро пожаловать, – только и смог произнести Самуил.

Он правильно сделал, что не подошел ближе; только спустя некоторое время Анита почувствует себя комфортно рядом с ним. Позже Самуил узнал, что она не доверяет мужчинам, и предположил, что седина ее успокаивает.

Поначалу обстановка была напряженной, но атмосфера разрядилась, когда Летисия подала орчату и пирог «Три молока», – по ее словам, любимое лакомство в Сальвадоре. Она вручила девочке один из купленных подарков: куклу, которая ходила, как зомби, подпитываясь от батареек в животе. Анита потратила несколько минут, пытаясь понять, как она работает, но со своей игрушкой не рассталась.