— Спасибо, — бросив взгляд на их полные чашки, девушка понятливо кивнула и растворилась в глубине полутёмного зала.

— Давай я заплачу половину, сколько там? — Вера протянула руку за счётом, но Юрий опередил её и, свернув листочек, молча сунул его в карман.

— Когда умер дядя Миша, Любка находилась в декрете, — тут же забыв о счёте, задумчиво продолжил он. — В шестьдесят третьем у неё родился мальчик, тоже Михаил, но тут — тайна, покрытая мраком. Чтобы выхлопотать для Любки квартиру на Бережковской, дяде Мише пришлось представить всё так, что вроде этот ребёнок — сын погибшего военного, ну, это не суть важно, — перебил он сам себя, — просто по-другому тогда было нельзя. В общем, когда Любка вышла из декрета, она попала секретаршей к моему отцу, с этого-то и началась вся свистопляска. Мальчик, которого она родила, оказался вовсе не сыном Крамского, его отцом был парень, живший с Любкой в одной деревне, в Озерках, какой-то Кирилл.

— А почему она не вышла за этого Кирилла замуж? — наморщила лоб Вера. От наплыва новых имён и фамилий в её голове образовалась каша, разобраться в которой было крайне сложно. — Он что, её не любил?

— Да нет, в том-то и дело, что любил, — чувствуя, что не может толково изложить эту историю, Юрий с досадой прищёлкнул языком.

— Я не понимаю, если он её любил и у них был общий ребёнок, что им мешало пожениться? Он что, не захотел переезжать в Москву?

— Нет, он переехал в Москву, но не к Любке, а к другой женщине, Марье, родной племяннице дяди Миши Крамского. Понимаешь, отец этого Кирилла решил, что для сына будет лучше, если он женится на племяннице партийной шишки из Москвы. Как уж он заставил сына жениться на другой, мне неведомо, но о том, что Любка ждёт ребёнка, этот Кирилл не знал, а она от обиды на то, что ей предпочли другую, не захотела ему об этом говорить.

— Но позже он ведь узнал правду? — боясь пропустить что-то важное, Вера начисто забыла о своём кофе.

— Что там между ними было, мне неизвестно, — честно сознался Юрий, — только слышал, что эта троица бегала друг от друга почти десять лет. Я уж не знаю, что собой представлял этот Кирилл Кряжин, я его никогда не видел, но они обе, и Любка, и Марья, любили его до умопомрачения.

— А каким боком в эту историю замешан твой отец?

— Отец любил эту женщину десять лет, а когда его перевели вторым секретарём в Узбекистан, даже предлагал ей выйти за него замуж и уехать с ним, но она отказывалась, наверное, ждала своего Кирилла, — предположил он. — Когда отец узнал, что неизлечимо болен раком, он вышел на пенсию, перебрался из Самарканда обратно в Москву и развёлся с мамой, — от неприятных воспоминаний лицо Берестова стало тёмным. — К тому времени Шелестова уже собиралась замуж за своего Кирилла, но, как только поняла, что моему отцу осталось каких-нибудь несколько месяцев, быстро переиграла всю ситуацию.

— Она стала твоей мачехой? — догадалась Вера.

— Мачехой?.. — Берестов удивлённо оттопырил нижнюю губу. — Это немного смешно звучит… но, наверное… да… Знаешь, Вер, мне всё равно, как ты её назовёшь, мачехой или просто второй женой моего отца. Эта стерва сняла все сливки, полагавшиеся нам с матерью по закону. Конечно, квартира, машина, дача — это всё отошло государству, но отцовские сберкнижки на предъявителя осели у неё.

— Отец ничего не захотел вам оставить? — не замечая, что кофе совсем остыл, Вера механически отхлебнула из чашки.