— Значит, Горлова ждёт прибавления не от тебя, а от Святого духа? — сжав губы, Юлия дёрнула ноздрями.

— Горлова? — судорожно сглотнув, Юрий испуганно посмотрел на жену. — Кто такая эта Горлова? — он снова притворно распахнул глаза, но пауза между двумя вопросами явно затянулась. — Слушай, давай ненадолго отложим выяснение отношений. Ты говоришь какие-то странные вещи, называешь абсолютно незнакомые мне имена и требуешь сознаться в том, чего не было. Тебе не приходит в голову, что ты ошибаешься?

— Ты так думаешь? — лицо Юлии передёрнулось.

— Да, я так думаю, — стараясь оттянуть время, Берестов обаятельно улыбнулся. — Юлька, мы с тобой оба очень устали, поэтому наломать дров сейчас проще простого. Давай уберём с пола эти осколки, сядем и спокойно поужинаем, а потом, если ты не передумаешь, мы поговорим, только я уверяю тебя, что ты глубоко заблуждаешься, записывая меня чуть ли не в преступники, — не слыша возражений, Берестов осмелел. — Если честно, хотел бы я знать, какой сукин сын настроил тебя подобным образом против собственного мужа…

— А ты не догадываешься? — выражение лица Юлии было спокойным, но отчего-то Юрию казалось, что это показное спокойствие не сулит ему ничего хорошего.

— Нет… откуда же я могу знать… — Юрий недоумённо пожал плечами, но неожиданно в его глазах промелькнул страх: перед его мысленным взором ясно и отчётливо, словно наяву, предстало лицо сурового седого старика в генеральской форме из семейного фотоальбома Полины.

— Я вижу, ты кое-что начинаешь вспоминать, — жёстко произнесла Юлия.

Кинув на жену пристальный взгляд, Юрий чётко осознал, что ей известно всё. Затрепыхавшись где-то у самого горла, сердце Берестова болезненно сжалось и, застыв на пару секунд в томительном ожидании, с силой ухнуло вниз. Он почувствовал, как внутри него что-то рвётся по-живому, а снизу, от самых подошв, неудержимо поднимается кверху ледяная волна животного страха. Стараясь избавиться от него, он набрал в грудь побольше воздуха, но страх уже заполнял всё его тело противной безудержной дрожью. Он колотился в груди, и, цепенея, Юрий чувствовал, как острые когти отчаянной безысходности разрывают его внутренности.

— Так ты вспомнил? — глаза черноволосой худенькой женщины, внешне напоминавшей скорее ребёнка, доводили Юрия до исступления.

— Мне не о чем вспоминать, — его губы едва шевельнулись. Понимая, что всё потеряно, он по инерции продолжал изворачиваться.

— Ну что ж, тогда мне придётся тебе кое о чём напомнить, — в голосе Юлии послышался металл.

Подойдя к кухонному шкафу, она наклонилась, открыла дверку, за которой хранились запасы всяких круп и пряностей, и, протянув руку к задней стенке ящика, извлекла оттуда какой-то небольшой листок.

— Что это? — Берестов с удивлением прислушался к своему голосу, звучавшему глухо, будто из-под толстого стеклянного колпака.

— Это твой гарнир к котлетам, — взяв в руки вилку, Юлия размахнулась и, бросив лист поверх подостывших котлет, воткнула её до упора. — Приятного аппетита, милый!

Юрий опустил глаза и оцепенел, а из его рта вырвался слабый хрип: на листке, оказавшемся чёрно-белой фотографией отличного качества, были изображены они с Полиной. Не подозревая, что за ними пристально наблюдают из укрытия, счастливые и довольные, они целовались под тугими струями проливного дождя, не замечая вокруг себя никого и ничего.

— Что мне сделать, чтобы ты меня смогла простить? — поняв, что отпираться бесполезно, Берестов жалко всхлипнул.