— А когда он тебе об этом говорил?

— Это было ещё давно, в самом конце прошлого учебного года, наверное, в апреле… или в мае… я точно не помню, — в тёмно-серых глазах Славика промелькнула неуверенность. — Папа тогда зачем-то зашёл к маме, а я случайно оказался дома, потому что в этот день не было занятий во Дворце пионеров, — на всякий случай пояснил он.

— А каким боком тут макулатура? — хлопнув себя по карману, Минька нащупал тугой комок авоськи.

— Мама предложила папе попить с нами чая, он согласился, а я, пока не закипела вода, пошёл к себе в комнату, чтобы не мешаться.

— Чего ж ты пошёл в комнату, когда к тебе папа пришёл?

— Да говорю же я тебе, он приходил не ко мне, а к маме, а я оказался в квартире случайно, меня вообще там не должно было быть! Я должен был в это время заниматься в кружке, а наш Александр Семёнович куда-то уезжал, поэтому занятия и отменили, — решив рассказать все подробно, Славка пошел на третий заход. — Понимаешь, у нашего Александра Семёновича в тот день была назначена важная встреча…

— Слушай, ты меня совсем запутал: я тебя спросил про макулатуру, а ты мне что? — пресёк эти обстоятельные пояснения Минька.

— А!.. — светлые брови Славика взлетели вверх. — Так вот, чего тогда вышло-то! Сижу я в своей комнате, жду, когда меня позовут чай пить, вдруг — звонок в дверь. Папа пошёл открывать, а там ребята из соседней школы за макулатурой пришли. У нас, конечно, её не оказалось, сам понимаешь, — Славик многозначительно вытаращил глаза, — стану я собственную макулатуру чужим ребятам отдавать! А сам я в школу с чем пойду? Правильно?

— Конечно, правильно! — с жаром одобрил Минька.

— Ну вот… Ребята ушли, а папу всего аж передёрнуло: какой стыд, говорит, побираться по квартирам, хорошо ещё, что мой сын до такого не докатился. И так смотрит на меня… — изображая отца, Кропоткин прищурился, и его тёмно-серые глаза превратились в едва заметные щёлки. — Я тогда испугался, мы ж с тобой зимой тоже по этажам ходили, а он встал совсем рядом и так тихо-тихо говорит: «Я надеюсь, что ты не станешь позорить мать и, словно нищий, канючить у соседской двери. Если узнаю, что ты занимаешься такими вещами, гляди, не посмотрю, что тебе одиннадцать, спущу штаны!»

— Ну и злыдень он у тебя! — возмутился Мишка. — И чего, спрашивается, лезет не в свои дела? — поняв, что их дом не подойдет для этого важного мероприятия, Шелестов с досадой вздохнул, сочувственно посмотрел на Славика и решительно зашагал по Бережковской к соседнему дому. — Он же вроде от вас с матерью ушёл?

— Ушёл, — Кропоткин взглянул на друга с благодарностью и тут же подстроился к его шагам.

— Тогда чего он тобой командует?

— Я что, должен был с ним спорить? А если он и правда возьмётся за ремень? — губы Славки жалко дрогнули. — Знаешь, какая у него рука тяжёлая? Он один раз, когда он ещё с нами жил, так меня налупил, что я несколько дней сесть не мог, а ты говоришь…

— Да кто он такой, чтобы тебя бить?! — кулачки Миньки сжались.

— Слушай, Миш, давай больше не будем об этом, — на глазах Кропоткина выступили слёзы. — Мама сказала, что, возможно, папа скоро переедет к нам обратно.

— Насовсем?! — от такой новости карие глазёнки Миньки округлились.

— Не знаю, — плечи Славика упали, — она не сказала.