— Во-первых, не сертификаты, а чеки, темнота ты таёжная, — сквозь слёзы улыбнулась Лидия. — Ты со своими пелёнками и колясками полностью отстала от жизни. На сертификаты Внешпосылторга «Берёзки» торговали раньше, а с этого года они перешли на чеки единого образца, хотя, честно говоря, особой разницы между ними нет. А во-вторых, неужели ты и вправду думаешь, что каждый, кто стоял в хвосте этой километровой очередищи, был за границей? Да брось ты, — понемногу приходя в себя, Кропоткина неопределённо передёрнула плечами. — Ты думаешь, в магазине не знают, откуда люди берут чеки? Пошёл к ломщику, заплатил два к одному, и — пользуйся, — со знанием дела проговорила она.

— Ну, купила ты чеки… — взяв с плиты турку, Любаша добавила в чашки понемногу горячего кофе.

— Ничего я не покупала! — чайная ложечка нервно звякнула о край блюдца. — Я же говорю тебе, там была очередь на полдня, а у меня — Славик, вот я и подумала, что стоять без толку, только зря время потеряю. Мне бы, дурочке, идти домой, а я — глазами хлопаю… — губы Лидии снова подозрительно изогнулись, и, вновь приготовясь зареветь, она несколько раз подряд мокро шмыгнула носом. — Понимаешь, Любаш, мне и джинсов жаль, и очередь ползёт, как червяк, в час по чайной ложке, и стою я пугалом посреди огорода, не зная, куда податься. А тут — она, змеюка подколодная… — от воспоминаний о событиях сегодняшнего утра на глаза Лидии снова навернулись слёзы, и, горестно всхлипнув, она вытерла ребром ладони мокрую щёку. — И откуда она только взялась — не знаю, как из-под земли выросла. Подошла, у самой глаза такие чистые-чистые, как на иконе, а через руку сумка переброшена. Сначала я даже не поняла, зачем она отирается рядом со мной, а потом вижу — она так подмаргивает, на свою сумку кивает и глазами косит, будто за угол дома зовёт. Мне бы ноги в руки — и бежать, а я как к земле приросла. Не знаю, Любаш, какой чёрт меня дёрнул, — тяжело вздохнула Лида, — да только пошла я за этой бабой как миленькая. Иду, у самой ноги ватные, заплетаются, как у пьяной, а в голове — ни одной мысли. Зашли мы с ней за угол, она сумку так приоткрыва-ает… — Лидия слегка раздвинула руки в стороны, — а там… Любанька, ты не поверишь: одна фирма… — светло-голубые глаза Лидии широко распахнулись. — Хочешь тебе Левис — пожалуйста, хочешь Вранглер — бери, а хочешь — у неё и Монтана, и Ли, и Супер райфл — чего только твоей душеньке угодно.

— Подожди, Лидусь, а откуда она узнала, что ты приехала именно за джинсами, а не за чем-нибудь ещё? — удивилась Люба.

— Да кто её знает, мне ведь тогда это даже странным не показалось, вот до чего я обалдела при виде штанов, провались они пропадом! Стою, смотрю на сумку, а у самой внутри всё так и ёкает.

— Слушай, а как она выглядела? — встав, Люба наполнила турку свежей водой и снова поставила её на газ.

— Выглядела?.. — Лидия задумчиво прикусила губу. — Да чёрт её знает, как она выглядела. Шапка у неё была из чернобурки, высоченная такая, лохматая, я ещё подумала, что в такой сейчас уже жарко.

— Значит, ни волос, ни лица ты не запомнила, — констатировала Люба.

— Да какое, к чёртовой матери, лицо? — повысила голос Лидия, но тут же осеклась и посмотрела на стену, за которой находилась комната маленькой Ани. — Я же тебе о чём толкую: у неё до самого носа шапка была нахлобучена. Да и потом, я же в сумку смотрела, а не на неё, — добавила Лида.

— А что дальше было?

— Дальше? Дальше стою я, прикидываю, во сколько мне эта покупочка может вылиться, ведь, ясное дело, фарцовщица же не будет за здорово живёшь по холоду с сумкой носиться, рублей двадцать сверху ещё попросит.