Громыхнув по металлу, Полина вставила тяжёлый железный стержень в скважину и, повернув его дважды по часовой стрелке, потянула дверку на себя. Скользнув как по маслу, петли бесшумно распахнули широкую стальную пластину, и внезапно из груди Горловой вырвался звук, похожий на хрип. Обе полки сейфа были забиты почти до отказа, но не деньгами, как рассчитывала Горлова, а всей той бумажной мелочёвкой, которую отец обычно хранил в ящиках стола.

— Это ещё что?.. — опешив от неожиданности, Поля протянула руку и, взяв первый попавшийся блокнот, с недоумением уставилась на его цветастую обложку. — А где же деньги? — постояв мгновение перед кучей ненужного канцелярского барахла, в беспорядке накиданного на полках, Полина прикрыла глаза и крепко стиснула зубы. — Ах ты, сукин сын!!! — хрипло закричала от злости Горлова и, запустив руки в этот бумажный хлам, принялась, неистово загребая ладонями, скидывать на пол свой богатый улов. — Значит, ты всё просчитал наперёд, да?! Значит, ты всё это нарочно подстроил, старая беззубая уродина в генеральских лампасах?! Да чтоб ты сдох где-нибудь под забором, сволочь ты поганая!

Швырнув на пол последний ластик, она упёрлась локтями в опустевшую верхнюю полку сейфа и, не в силах сдержаться, громко, в голос, зарыдала. С ресниц потекла густая чёрная тушь, обжигая роговицу, и, размазывая её по лицу, Полина обиженно заскулила. Не желая верить в то, что отец в очередной раз сумел её обыграть, она провела ладонями по холодной железяке опустевшей полки, словно проверяя, не осталось ли там что-нибудь ещё, но несгораемый шкаф был совершенно пуст.

Её не держали ноги. Полечка придвинула к себе стул и, плюхнувшись на кожаную подушку сиденья, постаралась успокоиться. Разумеется, сидеть в отцовском кабинете и лить горькие слёзы ей сейчас не стоило. Скоро с рынка должна была вернуться домработница, да и любимый папочка, с таким неподражаемым мастерством расставивший ей ловушку, мог заявиться каждую минуту хотя бы затем, чтобы полюбоваться плодами своих рук.

Окинув взглядом бедлам, устроенный ей в отцовском кабинете, Полина тяжело вздохнула и посмотрела на свои перепачканные тушью руки. Хороша же она, нечего сказать, а на лицо, наверное, и вовсе без слёз не взглянешь! Поборов в себе желание ещё себя пожалеть, Горлова встала и отправилась в ванную.

Ну уж нет, она не доставит папочке удовольствия видеть себя раздавленной и перемазанной соплями. Схватив с раковины кусок мыла, Полина попыталась смыть безобразные разводы с лица и рук. Зажмурив глаза, она натирала кожу до красноты и, давясь глухими, сдавленными всхлипами, старалась придумать хоть что-нибудь, что помогло бы ей выбраться из тупика, в который её загнал негодный родитель.

Деньги в доме были, это Полина знала наверняка, другой вопрос — где. Можно было бы, конечно, вынести из дома что-нибудь ценное, например старинное столовое серебро. Но что она потом станет с ним делать, продавать? Представив себя, торгующую ложками и вилками из-под полы, Поля с отвращением передёрнулась, и на её лице появилась гадливая гримаса. Нет, торгашки из неё не выйдет, это отменяется. Неважно, будет в её руках серебро или что-нибудь ещё, унизиться до того, чтобы продавать домашнюю утварь, она не сможет никогда. Но должен же быть какой-то выход!

Взглянув на своё отражение в зеркале, Полина сняла с вешалки светло-жёлтое, похожее на цыплячий пух, махровое полотенце и, тщательно прижимая его к лицу, принялась стирать с глаз остатки косметики. Деньги… деньги… Тихонько колотя молоточками в виски, сознание настойчиво возвращало её к какой-то мысли, ухватиться за которую она почему-то никак не могла.