Ещё в детстве, ковыряясь во всякой всячине, водившейся в столе папеньки в немереном количестве, Поля нашла это секретное отделение, но не сказала об этом ни слова. Безусловно, в любой другой ситуации девочка не утерпела и обязательно проболталась бы о своей чудесной находке в тот же день, но Артемий Николаевич строго-настрого запрещал не только копаться в ящиках его рабочего стола, но даже и близко подходить к нему, именно поэтому, боясь отцовского гнева, маленькая Полечка решила держать рот на замке. Долгое время страшная тайна буквально жгла ей рот, заставляя испытывать нестерпимые муки, а блестящие брелочки и пухлые записные книжечки в ярких обложках даже снились ей по ночам, но со временем ореол загадочности этой находки стал меркнуть, оттесняемый на задний план более важными делами, а потом и вовсе исчез.

Став старше, Полина окончательно потеряла интерес к тайному досмотру отцовских богатств, и только изредка, когда ей был срочно нужен новенький карандаш или ручка взамен утерянных, скоренько залезала в какой-нибудь из ящиков письменного стола отца и так же скоренько закрывала его, нимало не интересуясь тем, что сталось с двойным фанерным кармашком.

Лишь однажды, перед самой свадьбой с Кириллом, когда Горлов был вынужден срочно уехать в командировку, она случайно вспомнила о своих детских приключениях. Каково же было её удивление, когда, открыв ящик, она обнаружила, что потайное отделение с двумя карманами не только находится на своём прежнем месте, но и не пустует!

Первое мгновение Полина не могла понять, к какой двери смог бы подойти хранящийся в столе тяжёлый литой ключ с широкими кривыми бороздками, но длина круглого железного стержня с массивным набалдашником особого выбора не оставляла, и, робея от мысли, что впервые в своей жизни она вторгается в святая святых, дрожащей рукой Поля поднесла тяжёлый ключ к скважине. Боясь навлечь на себя огромные неприятности, ни бумаг, ни хранящихся в сейфе денег она тогда не тронула, но на всякий случай крепко-накрепко запомнила место, куда Горлов убирал драгоценный ключ.

И вот теперь, когда всякие отношения между ними были порваны навсегда, Полина пришла за тем, что ей причиталось по праву и что, благодаря странной прихоти отца, могло в один момент уплыть из её рук. В то, что отец сменит гнев на милость и вернёт ей своё расположение, она не верила, слишком уж резким был их последний разговор, но оставаться у разбитого корыта только из-за того, что какая-то аферистка решила наложить руки на их фамильное добро, она не желала.

Конечно, этот её поступок назывался не иначе как воровством, но другого выхода она просто не видела. В том, что уже через пару часов, самое позднее к ночи, отец обнаружит пропажу, она нисколько не сомневалась, так же как и в том, что, умудрённый житейским опытом, он совершенно точно определит, кому обязан подобным происшествием. Но перешагнуть через самого себя и через память покойной жены он не сможет, поэтому ни о каком заявлении в милицию и речи быть не может. Схватившись за сердце, он будет обрывать ей телефон и взывать к её сознательности, но ей это абсолютно до фонаря, потому что каждый получает ровно столько, сколько заслуживает, ни больше ни меньше.

Вспоминая упругие пачки денег, перехваченные тонкой резинкой, Полина ощущала, как к её груди приливает спасительное тепло. В том, что она возьмёт наличность из заветного железного ящика, не было ничего постыдного или страшного. Если бы у отца не случилось помутнение рассудка, он бы выдавал ей те же самые деньги, но только частями. И потом, должна же быть в мире хоть какая-то справедливость? Отец должен хотя бы один раз в жизни получить урок, способный отучить его распоряжаться чужими жизнями по своему усмотрению, и пусть этот урок он получит от родной дочери, а не от чужого человека.

В доме по-прежнему было тихо, только на письменном столе генерала размеренно тикали часы, вмонтированные в дорогой подарочный набор красного дерева, да, издавая глухое мерное гудение, на кухне пришепётывал полупустой холодильник.