Некогда крепкое тело Чипа источил голод. И все же он внушал страх команде, особенно сейчас, когда сжимал в руке пистолет. По бокам от капитана стояли его союзники, в том числе хирург Эллиот и лейтенант морской пехоты Гамильтон. После того как Балкли заявил, что его люди безоружны, Чип положил пистолет в грязь и сказал:

– Я вижу, что это так, и послал за вами только для того, чтобы вы знали, что я все еще ваш командир, поэтому пусть каждый человек идет в свою палатку.

Волна разбилась о берег. Люди пребывали в растерянности. Балкли и его люди знали, что неподчинение – это первый шаг к мятежу, свержению капитана и нарушению военно-морского кодекса. Байрон отметил, что опрометчивый выстрел Чипа в Козенса едва не спровоцировал «открытое подстрекательство к мятежу». Однако в конце концов Балкли отступил, и остальные потерпевшие кораблекрушение последовали его примеру. Байрон, в одиночестве отправившийся в свою хижину, заметил, что негодование команды, казалось, «на сегодняшний день подавлено».

Наконец капитан Чип приказал отнести Козенса в больничную палатку.

* * *

Балкли навестил Козенса в больничной палатке. Бедолагу лечил молодой человек по имени Роберт – помощник хирурга. Роберт осмотрел кровоточащую рану. Первый учебник по медицине для морских хирургов предупреждал, что огнестрельные ранения «всегда сложные, никогда не бывают простыми и труднее всего поддаются лечению». Роберт попытался проследить траекторию полета пули. Пуля вошла в левую щеку Козенса, раздробив верхнюю челюсть, но выходного отверстия не было. Свинец засел в голове Козенса, примерно в семи с половиной сантиметрах под правым глазом. Пытаясь остановить кровотечение, Роберт забинтовал рану, но, чтобы у Козенса появился шанс выжить, пулю требовалось удалить хирургическим путем.

Операцию назначили на следующий день. Однако в установленное время главный хирург Эллиот не явился. Некоторые объясняли это недавней дракой между ним и Козенсом. Плотник Камминс сказал, что слышал, будто Эллиот хотел прийти, но помешал капитан Чип. Гардемарин Кэмпбелл сказал, что не знал о каком-либо противодействии капитана, предполагая, что конфликт, возможно, спровоцирован дезинформацией – как и дошедший до Козенса слух о сокращении винных пайков. Несмотря на настойчивые уверения Кэмпбелла, что Чипа оклеветали, слухи о том, что капитан помешал хирургу лечить раненного им же самим моряка, распространялись со скоростью лесного пожара. «Это было расценено как бесчеловечность капитана, – писал в дневнике Балкли, – и во многом способствовало тому, что он потерял благорасположение народа». Балкли добавил, что Чипу благороднее было бы убить Козенса второй пулей, нежели отказывать в помощи.

Наконец Роберт, не выдержав, попытался провести операцию самостоятельно. В учебнике по медицине говорилось, что первейший долг хирурга – положиться на Господа, который «видит не так, как человек» и «направит стези твои». Роберт открыл хирургический набор, где лежали ланцеты, щипцы, костные пилы и каутер. Ни один из них не был стерилизован, и операция без анестезии могла как спасти, так и убить Козенса. Эту процедуру Козенс как-то пережил. Хотя от пули отломился осколок, но Роберту удалось достать бо́льшую ее часть.

Козенс был в сознании, но ему по-прежнему грозила смерть от потери или заражения крови. Он хотел, чтобы его перенесли в дом Балкли, чтобы он был среди друзей. Когда Балкли попросил на это разрешения у Чипа, капитан отказал, заявив, что Козенс – мятежник, угрожавший всему поселению.

– Если он выживет, – сказал Чип, – я добьюсь, чтобы его передали под арест коммодору и повесили.

Семнадцатого июня, через неделю после стрельбы, Роберт провел Козенсу вторую операцию, чтобы удалить оставшийся осколок пули и часть раздробленной челюстной кости.