|
Он отмел страшные рассказы о том, что корпуса испанских галеонов были столь крепкими, что их невозможно пробить артиллерийским огнем. Тем не менее он признал, что их противник будет грозным. Глядя на свою команду, он заявил, что духа, который занес их так далеко и который помог им пережить штормы, мыс Горн и разрушительное воздействие Тихого океана – этого «духа в вас, мои ребята», – хватит, чтобы одержать победу. Один военно-морской историк позже описал смелый ход Ансона как «акт отчаяния командира, которому грозит крах, последнюю попытку игрока, который все проиграл». Команда замахала шляпами и трижды громко прокричала «ура», обещая разделить с ним победу или смерть.
* * * Ансон повернул «Центурион» к острову Самар, третьему по величине на Филиппинах, более чем в полутора тысячах километров к юго-востоку. Он заставлял людей постоянно проводить учения – стрелять из мушкетов по предметам, подвешенным, как бестелесные головы, к реям, выдвигать и задвигать пушки и упражняться с абордажными саблями и шпагами на случай, если дело дойдет до ближнего боя. А когда все эти упражнения были выполнены, Ансон заставлял повторить их еще раз – быстрее. Его приказ был прост: готовься или умри. Двадцатого мая впередсмотрящий заметил мыс Эспириту-Санту, самую северную оконечность острова Самар. Ансон немедленно приказал экипажу убрать верхние паруса, чтобы корабль было труднее заметить. Он хотел добиться эффекта внезапности. В течение нескольких недель под палящим солнцем он и его команда курсировали взад и вперед в надежде обнаружить галеон. Один офицер писал в дневнике: «Тренируем наших людей в их каютах в великом ожидании». Позже он добавил: «Остаемся на своих постах и наблюдаем за происходящим». Однако после месяца изнурительных тренировок и поисков в условиях невыносимой жары люди теряли надежду увидеть добычу. «Вид у всей команды сделался очень кислый», – записал в своем бортовом журнале лейтенант Сумарес. Двадцатого июня рассвет забрезжил в 5:40 утра. Когда солнце поднялось над морем, впередсмотрящий крикнул, что далеко на юго-востоке что-то приметил. Ансон на квартердеке поднял подзорную трубу и посмотрел на горизонт. Там, на зубчатой кромке моря, виднелось несколько белых пятнышек – паруса-брамсели. На судне, находившемся в нескольких километрах от него, не было испанского флага, но по мере приближения стало ясно – это галеон. И он был один. Приказав всему экипажу расчистить палубы для боевых действий, Ансон бросился в погоню. «Наш корабль тотчас превратился в бродильный чан, – отметил Милькамп. – Каждый был готов помочь, и каждый думал, что дело не может быть хорошо сделано без его участия. Что касается меня, я думал, что они все сошли с ума от радости». Были снесены перегородки кают, чтобы освободить место для артиллеристов, выброшен за борт весь попавшийся на пути скот, а также ненужная древесина, которая под огнем могла расколоться и разлететься смертоносными обломками. Палубы посыпали песком, чтобы меньше скользили. Артиллеристам выдали снаряжение для пушек: прибойники, банники, затравники, рога и пыжи и – на случай пожара – бадьи с водой. Внизу, в погребе, комендор и его помощники раздавали порох «пороховым обезьянам», которые затем несли его вверх по лестницам и по всему кораблю, стараясь не споткнуться и не вызвать взрыв до начала боя. Фонари и камбузную плиту погасили. В недрах орлопдека Джордж Аллен, начавший путешествие двадцатипятилетним помощником хирурга и за счет естественной убыли персонала ставший главным хирургом, вместе со своими юнгами-лоблолли тоже готовился: он соорудил операционный стол из рундуков, разложил бинты и костные пилы и расстелил на полу парусину, чтобы его люди не поскальзывались на крови.
* * * Галеон испанцы назвали «Богоматерь Ковадонга». |
