Я сразу поменяла обличье, чтобы иметь возможность говорить, но не успела ничего сказать, потому что Адам ударил меня плечом в живот, как игрок в футбол.[52] Едва ли он целился в меня, потому что прокатился подо мной, сбив меня с ног. Но земли я не коснулась.

Чувствуя боль под ложечкой, я в неловкой позе разлеглась на нем, так что одно мое колено попало ему под мышку, а здоровая рука оказалась под его противоположным плечом. В следующее мгновение он уже был на ногах, я висела на нем, а остальные три вервольфа загораживали его от разгневанной Нимейн.

Я пыталась заговорить, но он выбил из моих легких весь воздух.

– Ш‑ш‑ш, – сказал Адам, не отрывая взгляда от противника. – Ш‑ш‑ш, Мерси. С тобой теперь все будет в порядке. Я обеспечу твою безопасность.

Я проглотила горький комок. Он ошибается. Отныне я всегда буду одинока. Так сказал Тим. Он овладел мною, теперь я вечно буду одна. Нет, не вечно: ведь рядом река, шириной в милю и такая глубокая, что вода кажется черной. Моя мастерская совсем близко: иногда я чую запах воды от Колумбии.

Мысль о реке успокоила меня, и я смогла подумать о другом.

Вервольфы ждали нападения Нимейн. Не знаю, чего ждала Нимейн, но эта пауза дала мне возможность заговорить раньше, чем кто‑нибудь пострадает.

– Подождите, – сказала я, вновь обретая способность дышать. – Подождите. Адам, это Нимейн, которую малый народ прислал разобраться со смертью охранника.

– Та самая, которая готова послать на смерть Зи, вместо того чтобы искать настоящего убийцу?

Он презрительно приподнял верхнюю губу.

– Адам? – холодно спросила Нимейн. – Адам Хауптман? Какое отношение имеет Альфа к украденной собственности?

– Они пришли мне на помощь, – сказала я.

– А ты кто?

Она склонила голову набок, и я поняла, что говорю не своим голосом. Он звучал хрипло, словно я десятки лет курю – или ночь напролет кричала. А Нимейн слепа.

– Мерседес Томпсон, – сказала я.

– Койот. Как же ты напроказила сегодня ночью? – Она сделала шаг вперед, и все вервольфы напряглись и застыли. – И чья кровь кормит эту ночь?

– Я нашла вашего убийцу, – устало сказала я, прижимаясь лицом к обнаженной коже Адама. Его запах прокатился надо мной волной ложного утешения: он меня не любит. Но я так устала, что приняла даже это утешение. Скоро я буду поистине одинока. – И убийца сам навлек на себя смерть.

Магия Нимейн убывала, и напряжение заметно спало. Но волки ждали, чтобы Адам сказал им, что опасность миновала.

– Даррил, позвони Сэмюэлю и узнай, сможет ли он приехать, – негромко велел Адам. – Потом позвони полицейскому Мерси. Хани, в багажнике есть одеяло и запасная одежда. Принеси.

– Может, позвонить и Уоррену? – спросил Бен, отводя взгляд от Нимейн, чтобы посмотреть на Адама, но тут его взгляд упал на мою руку. – Дьявольщина. Посмотрите на ее запястье.

Я не хотела смотреть на свою руку, поэтому смотрела на Нимейн, которая одна не казалась испуганной. Нужно немало, чтобы испугать вервольфа. Во всяком случае, мне это раньше никогда не удавалось.

– Запястье сломано, – холодным профессиональным тоном сказала Нимейн. – И кость выше на руке тоже.

– Откуда вы знаете? – спросила Хани, вернувшаяся с одеялом и одеждой. – Вы же слепая.

Нимейн улыбнулась. Улыбка была невеселая.

– Есть другие способы видеть.

– Это можно вылечить? – спросил Бен, глядя на мою руку. Я не ожидала от Бена такого потрясенного тона. Вервольфы привыкли к насилию и его последствиям.