– Запах, – сказал он.

– У нее одежда была грязная, – ответила я с некоторым самодовольством. – Даже обувь.

– Де… – Он не закончил слово. Адам старше, чем выглядит. Он вырос в пятидесятые годы, когда мужчина не мог в присутствии женщины произнести неприличное слово. – Дела, – без удовольствия поправился он.

– На дворе трава, на траве дрова, – согласилась я. Он оглянулся, поэтому я повторила с должным выражением: – «На дворе трава, на траве дрова». Мой приемный отец все время говорил мне это. Он тоже был старомодным волком. И особенно подчеркивал – «траве дрова». «Траве дрова, Мерседес. У тебя нет здравомыслия, который Господь дает даже мелким яблокам».

Адам закрыл глаза и прислонился лбом к дверной раме.

– Если сломаешь вторую стену, ремонт встанет дорого, – с надеждой предположила я. Он открыл глаза и посмотрел на меня.

Я развела руками.

– Отлично. Хочешь поддержать профсоюз плотников – твое дело. А теперь пропусти, я должна отнести Джесси одежду.

Он отодвинулся с преувеличенной вежливостью. Но когда я проходила мимо, шлепнул меня по заду. Больно шлепнул.

– Осторожней. – И проворчал: – Будешь вмешиваться в мои дела – можешь пострадать.

Идя к комнате Джесси, я ласково ответила:

– Последний мужчина, шлепнувший меня так, гниет в могиле.

– Не сомневаюсь.

В его голосе прозвучало удовлетворение.

Я повернулась к нему лицом, пусть у него глаза желтые и все такое.

– Я собираюсь снять кое‑какие части для «синкро».[35] На моем участке еще полно места.

Какой‑нибудь посторонний слушатель решил бы, что мои последние слова не имеют отношения к предыдущему, только не Адам. Я уже несколько лет наказываю его запасными частями для моего «кролика». «Кролик», хорошо видный из окна его спальни, уже лишился трех колес и множества частей. Надпись на нем сделана по предложению Джесси.

Если бы Адам не был так собран, это бы не подействовало, но Адам относится к тем личностям, у которых «все на месте и у всего свое место». Его это раздражало – и очень.

Он коротко улыбнулся, потом посерьезнел.

– Скажи мне, по крайней мере, что у тебя хватило ума запомнить их запах.

Я приподняла бровь.

– Зачем мне это? Чтобы вместо Джесси ты стал приставать ко мне?

Один из этих парней мне незнаком, но второй… что‑то в его запахе словно било в тревожный колокол, но я подожду. Сперва уйду отсюда, а потом разберусь.

Он резко рассмеялся.

– Лгунья.

Сделал два шага ко мне, рукой ухватил за шею и придержал, чтобы удобней было поцеловать. Этого я не ожидала – ведь он был так близок к перемене. Не знаю, почему я не вырвалась.

Первое прикосновение его губ было мягким, осторожным, просительным, в то время как руки оставались требовательными. Он дьявол. Я бы сопротивлялась силе, но поцелуй – совсем другое дело.

Я прижалась к нему: он просил об этом легкими прикосновениями. Адам осторожно отнял губы, приглашая последовать туда, куда он поведет. Тепло его тела в этом чересчур охлажденном доме вознаградило меня, когда я прижалась к нему; вознаграждали жесткие мышцы, к которым я прижалась еще сильней.

Он словно танцевал. Вел, а не тянул. Он должен был это делать сознательно, должен был стараться, потому что он вожак стаи – как все Альфы. Но Адам не просто вожак – он очень умен. И он жульничает в игре.

Он уже прижал меня к стене, навалившись на меня, когда кто‑то… Даррил негромко кашлянул.

Я вырвалась и отскочила на середину коридора.