И тут же послышался жизнерадостный ирландский голос дядюшки Майка:

– Дядюшка Майк у телефона. Чем могу быть полезен?

– Не знаю, – ответила я. – Кто‑то оставил на моей кровати некий дорожный посох.

– Правда? – очень тихо спросил он. – Посох?

– Что мне с ним делать? – спросила я.

– То, что он позволит тебе сделать, – очень странным тоном ответил он. Потом откашлялся и заговорил своим обычным добродушным голосом: – Я понимаю, о чем ты спрашиваешь. Думаю, мне следует кое‑кому позвонить и узнать, что им нужно. Вероятно, к тебе придут и снова его заберут. Но сейчас уже поздно ждать визита. Просто выставь посох наружу. Ничего страшного, если кто‑нибудь его заберет. Если его заберут, то не станут тревожить ни тебя, ни волка.

– Вы уверены?

– Да, девочка, А теперь мне пора заняться троллем. Оставь посох снаружи.

И он повесил трубку.

Я оделась и вынесла посох наружу. Сэмюэль пока не вернулся, и в доме Адама еще горел свет. Я несколько минут смотрела на посох, гадая, кто оставил его у меня на кровати и зачем. Наконец прислонила его к новой обшивке своего дома на колесах и вернулась в кровать.

Когда я вышла на следующее утро, посох исчез, а Сэмюэль спал. Я едва не разбудила его, чтобы узнать, что он рассказал Адаму или не видел ли он, кто забрал посох… но он ведь работает в приемном покое больницы скорой помощи, и там ему достается. И если он не проснулся, когда я на него смотрела, значит, сон ему необходим. Я и так скоро узнаю, что произошло.

Я подъехала к мастерской. У входа стояла спортивная машина Адама. Я припарковалась как можно дальше от нее, на дальней стороне стоянки – там я обычно паркуюсь.

Когда я подъезжала, он вышел из машины и ждал меня, прислонившись к ней.

Никогда не видела вервольфа, который был бы не в форме или слишком тучным: для этого волк слишком подвижен. И все же Адам был намного круче других, хотя без угловатости и неловкости. Кожа у него светлее моей, но сильно загорелая, а длина темно‑каштановых волос лишь чуть выходит за рамки военных стандартов. Скулы широкие, поэтому рот кажется узковатым, но это не портит красоту лица. Адам не похож на греческого бога… но если бы существовали славянские боги, у него оказались бы серьезные недоброжелатели. Сейчас эти узкие губы были изогнуты в улыбке.

Я подходила осторожно: хотелось бы знать, что сказал ему Сэмюэль. Начала что‑то говорить, и вдруг заметила, что с дверью что‑то не то. Прежний замок на месте, а вот рядом с ним новая черная коробка кодового замка! Адам молча ждал, пока я разглядывала сверкающие серебряные кнопки.

Я скрестила руки на груди и повернулась к нему.

Через несколько минут Адам улыбнулся, хотя его взгляд оставался напряженным.

– Ты жаловалась на охрану, – объяснил он.

– Почему ты установил систему сигнализации, не спросив меня? – сдержанно поинтересовалась я.

– Это не просто система сигнализации, – сказал он; улыбка сошла с его лица, словно ее никогда не было. – Безопасность – мой хлеб с маслом. Тут много камер, и внутри гаража тоже.

Я не стала спрашивать, как он вошел. Он ведь сказал, что безопасность – его бизнес.

– По‑моему, ты обычно работаешь по заказам правительства. И с более важными объектами, чем мастерская, где чинят фольксвагены. Наверно, кто‑нибудь может вломиться и обчистить сейф. Взять долларов пятьсот, если повезет. А может, захотят стащить трансмиссию для «жука» семьдесят второго года? Как ты думаешь?

Он и не подумал ответить на мой саркастический вопрос.

– Если откроешь дверь, не используя кодовый ключ, сработает сигнал тревоги и об этом сразу узнает один из моих людей.