– Разве кто-нибудь хоть когда-то верил в такую чепуху?

    – В чепуху верят охотнее всего, Бриллиант. Чепуха – это все то, что не совпадает с привычными нам взглядами и мнениями. Но в совпадающее верить незачем. И люди в свое время охотно верили в то, что возникли не так, как убеждает нас наука, а неким иным образом. Гораздо раньше.

    – Как же они тогда объясняли отсутствие каких бы то ни было доказательств? Ведь никакие раскопки не дали…

    – Да-да. Объясняли, насколько я знаю, тем, что вовсе и не было таких периодов, таких уровней развития, следы которых наука пытается отыскать. Если ты, взрослый человек, поселился в своем новом доме год назад – бесполезно искать на его чердаке обломки твоих детских игрушек: они остались где-то в другом месте.

    – Ну хорошо. Но мы-то знаем, что то были всего лишь поэтические россказни. Конечно, очень приятно размышлять о своей избранности. Но когда приходит наука, то неизбежно возникает и настоящая история. Вот как наша.

    – О, безусловно, Властелин. История, как точная наука. О том, как в предшествовавшие века и тысячелетия все делалось не так. Но народ выдвинул из самых своих недр таких людей, которые знали, в чем заключаются потребности народа, их интересы, – и с тех пор дела стали идти все лучше и лучше, пока не достигли нашего нынешнего уровня. Я правильно изложил суть научной истории?

    – Ну, в общем… да.

    – А то, что возникновение этой научной истории по времени почти совпало с приходом к Власти нынешней династии – из самых низов, действительно, – это, видимо, чистая случайность. Не так ли? Или все-таки не случайность?

    – Что ты хочешь сказать, Ум Совета? – нахмурился Изар.

    – Я просто задаю вопрос и хочу слышать, что ты ответишь.

    – Я верю науке. И исторической – в том числе.

    – Это меня радует. Но если я положу перед тобой еще, самое малое, три истории – тоже научных, конечно, но различающихся по времени их действия, – какую из четырех ты выберешь? Одна из них просуществовала больше тысячелетия и закончилась с появлением нашей, нынешней, а три тысячелетия назад возникла другая – и была отменена, когда наука дошла до той, о которой я только что сказал. А самая первая из тех, что нам известны как научные, возникла вскоре после того, как Ленк Фаринский завершил создание Державы, то есть шесть с лишним тысяч лет тому назад. Вот до нее существовала эта самая – мифическая история, назовем ее так. И перестала существовать именно с воцарением Ленка. Так вот: какая из этих многих историй, по-твоему, истинна?

    – Наивный вопрос. Наша, конечно.

    – Тебя не клонит в сон, Изар, от этих рассуждений?

    – Напротив. Совсем расхотелось спать.

    – Тогда продолжим. Ты, я думаю, ориентируешься в нашем законодательстве.

    – Думаю, что в какой-то мере да. Конечно, сейчас мне потребуется…

    – О том, что потребуется, – потом. Сейчас скажи: когда возникли основы наших сегодняшних законов?

    – Ну… с приходом нашей династии.

    – Верно. А до нашего законодательства существовало другое. И третье. И четвертое. И то, которое мы считаем самым ранним, – свод эдиктов Азры Менотата. Я прав?

    – Не нахожу никаких ошибок…

    – Тогда скажи: какие из этих законов настоящие?

    – Постой, Ум, разве можно так спрашивать? Для нас, конечно, настоящие – те, какими мы пользуемся сегодня: наши законы.