|
Горько думать о том, что впереди, но еще горше уже случившееся. Мне сказали, что с тобой придет тот, кто видел гибель моего сына. Это он? — Да, — ответил маг. — Их было двое. Его товарищ остался с Теоденом Ристанийским и прибудет позже. Они оба — невысоклики из Хоббитании, но предсказание говорит не о них. — Невысоклики, — мрачно повторил Денетор. — Это они внесли смуту в дела Средиземья, из-за них погиб мой сын. О, Боромир! — простонал он. — Как ты нужен сейчас! Почему тебе выпал этот жребий, почему не брату твоему? — Скорбь лишает тебя справедливости, правитель, — сурово заметил Гэндальф. — Боромир сам выбрал свой жребий и не уступил бы его никому. Он был сильным человеком и умел настоять на своем. Я хорошо узнал его за долгий путь, прйденный вместе. Но скажи, откуда в Минас Тирите тебе известно о его гибели? Кто сообщил о ней? — Я получил вот это, — произнес Денетор. Гэндальф и Пин увидели на коленях правителя две половинки разрубленного большого рога, окованного серебром. — Рог Боромира! — не удержавшись, вскрикнул Пин. — Да, — ответил Денетор. — А раньше им владел я, а еще раньше — каждый старший в нашем роду с самых дальних времен. Тринадцать дней назад я слышал звук этого рога с севера. Я ждал, что он прозвучит снова, но Река принесла мне обломки, — он помолчал. Его темные глаза остановились на лице Пина. — Что скажет об этом невысоклик? — Тринадцать дней... — подумал вслух Пин, — да, пожалуй, так оно и есть. Да, я помню, Боромир затрубил в рог, но помощь не пришла, только орки... — Значит, ты и в самом деле был там? — глаза Денетора так и впились в Пина. — Так говори! Почему не пришла помощь? Почему ты жив, а могучий воин пал, хотя против него были только орки? Пин вспыхнул. — И для самого могучего довольно бывает одной стрелы, а Боромиру досталась туча, — он коротко рассказал о схватке с орками и гибели Боромира. — Я не забуду его, — закончил он. — Боромир был доблестным воином и погиб, спасая нас от прислужников Врага. Мертвый — он так же дорог мне, как был живой. Взволнованный воспоминаниями, забыв страх и осторожность, молодой хоббит обнажил меч и положил его к ногам Денотора. — Не равная это замена, повелитель, — сказал он, — но я отдаю вам свою жизнь, и тем хоть немного хочу погасить долг отважному Боромиру. Слабая улыбка, похожая на луч холодного солнца в зимний день, озарила лицо старика. Искренние слова хоббита пришлись ему по душе. — Я принимаю твое предложение, — медленно ответил он. По знаку правителя Пин преклонил колено и, положив руку на меч, произнес вслед за Денетором слова клятвы в верности Гондору, призвав Гэндальфа в свидетели. — Вот тебе мое первое повеление, — сказал Денетор, снова садясь в кресло. — Расскажи мне все, что сумеешь вспомнить о моем сыне. Садись и говори. Ударив жезлом в серебряный круг возле кресла, он приказал подавать гостям сиденья. — У меня только час времени, — сказал он, обращаясь к магу, — но может быть, вечером мы увидимся снова. — А может быть, и того раньше, — ответил Гэндальф. — Не затем я мчался сюда из Скальбурга, чтобы доставить нового воина, как бы учтив и отважен он не был. Разве тебе все равно, Денетор, что Теоден одержал большую победу, Скальбург разрушен, а Саруман лишился своего магического жезла? — Нет, не все равно, Митрандир. Но мне известно об этом достаточно, — он взглянул на Гэндальфа в упор, и Пин на миг почувствовал словно огненную струну, напряженно протянувшуюся между ними. Денетор первым отвел глаза. — Говорят, что Палантиров больше нет... Но правители Гондора видят и знают больше многих. Слуги принесли сиденья, столик, вино в серебряном кувшине, кубки, печенье. |
