Иосиф достал из‑под головы спортивную сумку, раскрыл ее, ощупал золотой мундир.

«Но как, как поднять людей? Люди думают, что правильно судят о своем положении. Увы‑увы, от них скрыты многие события и многие тайны…»

Послышался шорох. Затем дыхание и шаги. Иосиф сжался, готовый к борьбе. Нервы напряглись до предела. «Вор? Украдет генеральский мундир и – прощай навеки, полковник Пуш!..»

У порога дома появился человек.

– Эй ты, – шепотом позвал Иосиф. – Я узнал тебя. Ты привел меня в деревню. Что тебе нужно?

Крестьянин вздрогнул от неожиданности.

– Ты, добрый человек?.. Скорее беги прочь, кто‑то выдал тебя. Полицейские прикатили за тобой на велосипедах из соседнего городка.

– Спасибо, – Иосиф вскочил с камышовой подстилки. – Покажи, куда бежать.

– Постой, я с тобою!.. Им известно, что я определил тебя на ночлег. Они, конечно, арестуют меня. Посадят. А из тюрьмы еще никто не возвратился домой.

– Как же твоя семья?

– Нет у меня семьи. Отца и матери я не помню. Дочь и жена умерли в прошлом году. В доме одна больная старуха – теща. Так ей и без того не мил белый свет…

«Кругом несчастье, – думал Иосиф, осторожно шагая вслед за своим спасителем, перебираясь через какие‑то канавы и заборы. – Несчастья держат крепче любых цепей…»

– Стой, – предупредил крестьянин. – Они идут, я слышу. Прячься.

Послышались торопливые шаги. Выглянувшая из‑за туч луна осветила трех полицейских, тащивших за собою овчарку в наморднике. Впереди всех семенил тщедушный человечек.

– Доносчик. Я знаю его, это мой сосед. Завидует, что в моем доме всегда тихо. А кому шуметь? Теща немая, а я не умею ругаться сам с собою…

Полицейские приближались.

– А ну как выскользнет, я тебя плеткой меж ушей! – свирепо пообещал один из полицейских. – Раньше, раньше нужно было донести, мы бы его на канале взяли, а ночь, что стог сена – не одного агитатора, целую роту агитаторов можно спрятать.

– Не извольте сомневаться, господин вахмистр, – оправдывался человечек. – Я не сразу заподозрил. Это ведь осознать надо. Но он сейчас как пить дать дрыхнет без задних ног… Я тотчас заприметил, что он не крестьянин. И копает не по‑нашему, и говорит как‑то странно…

Они прошли.

– Надо поторопиться, – сказал Иосиф. – У них ищейка, пойдут по следам… Давай‑ка махнем через гору. Дорогу знаешь? Не заблудишься?..

Выйдя из деревни, они побежали мимо королевских виноградников, ища дорогу в горы, но, видимо, в спешке потеряли ее.

– Здесь собака следа не возьмет, – задыхаясь, сказал крестьянин. – Здесь недавно использовали яды… Давай, добрый человек, отдохнем, я совсем выбился из сил.

Иосиф различил где‑то вдали собачий лай.

– Скоро рассвет. Это только усложнит наше положение.

– Не могу, браток, болит сердце.

Присели на землю.

– Трагедия, а не жизнь, – сказал Иосиф. – На своей земле, и приходится скрываться. Разве справедливо?

Крестьянин лежал на спине.

– Так и живем. Глупые и завистливые – друг друга пожирают. Так и говорят о нас: «глупый народ».