– Нравится мне здесь, – сказал неожиданно Каменев. – Я уж у сторожа справлялся, нет ли вакансий.

Евгений не ответил. Поплевал на ладони, вонзил в землю лопату, которую одолжил у могильщиков. На камне было высечено:

ШВЕЦ ПЕТР ИВАНОВИЧ

1954–1994

Проработали с час, за все это время не обмолвились ни словом. Когда распороли бумажный мешок с цементом и Евгений, прихватив пару ведер, отправился к колонке за водой, явился Илларионов с бутылкой и букетом хризантем.

Петр любил хризантемы.

Подъехали Нежин и Ника. Нежин держался молодцом, шел, почти не опираясь на палку.

– Все в сборе, пора и перекурить, – оживился Каменев. – Наливай, Алеша.

Вдовец Илларионов единственный из всех оставался в строю. Ему бьио по‑человечески жаль Каменева и Столетника, не ко времени запросивших у жизни тайм‑аут.

– Давно не брился? – как бы невзначай спросил он у Каменева, свинчивая со «Столичной» пробку.

– Бороду отпускаю, – соврал «лев на пенсии».

Илларионов сказал речь:

– Вот и год прошел. Мы все еще живы. – Вздохнул и выпил.

Ника заплакала, прильнула к Нежину. Отставной полковник обнял жену.

К двенадцати камень стоял на фундаменте. Друзья помолчали, стоя у холмика, затем втиснулись в старенький «жигуль».

– Вам детей не пора заводить? – попытался разрядить атмосферу Евгений, когда Нежин вырулил на Камчатскую.

– Уже, – засмеялась счастливая Ника.

– Да ну?!

– А ты, сыщик, не заметил? – улыбнулся Нежин.

– Душа Евгений у нас нянькой будет. Из него хорошая нянька получится, – подначил Каменев.

– Лучше на кухню за молоком, чем в гастроном за водкой, – не остался в долгу Евгений.

– Как девочки, Алексей Иванович? – спросила Ника.

– Спасибо, привыкаем.

Евгений выходил первым.

– Пельменей хочу, – сказал жалобно. – У Кати вкусные пельмени получаются.

– Намек понял, – кивнул Илларионов. – До твоего отъезда созвонимся.

«Без них Пьеру было бы тяжелее под камнем», – благодарно подумал Евгений о друзьях, просеянных сквозь сито Судьбы. Он постоял, проводив взглядом машину, хлебнул напоследок чистого осеннего воздуха и вошел под арку ненавистного двора с мусорником посередине.

– Хватит жрать‑то, Андрей Егорович, – сказал он вахтеру вместо приветствия, снимая ключ со щита. – Так ты себе на саван не заработаешь.

В коридоре ожидали двое. Молодой мужчина в длиннополом кожаном пальто выразительно посмотрел на «сейку». Накрашенная девица была юрисконсульту знакома, Евгений кивнул, пропустил ее вперед.

– Ну, что там у вас еще? – спросил он без энтузиазма. – Возбудили дело‑то?

Она села на фанерный стул, с неоправданным вызовом закинула ногу на ногу.

– Возбудили. Теперь я заявление забрать хочу, – ответила девица, роясь в косметичке.

Евгений повесил куртку на плечики, запер шкаф.

– Отлично, – сказал юрисконсульт. – И сколько?

– Чего «сколько»? – заморгала та длинными ресницами, рассыпая тушь по щекам.

– Заплатил он тебе сколько, чтоб ты заявление забрала?

Она сняла ногу, криво усмехнулась. Даже сквозь краску было видно, как по лицу расползается румянец.

– А чё?

– Ничё. Так просто поинтересовался. Не отдают?

– Не отдают.