И он поехал. Не боясь переиграть, демонстрировал любовь к легкому заработку, готовность услужить.

– Завтра ты как? – напоследок справился старший, когда, откатав часа два по разным адресам, пассажиры вышли на окраине поселка Майский.

Договорились встретиться в шесть утра на заправочной станции.

Всю дорогу от гаража до дома его одолевал рой вопросов: правильно ли поступил? Почему не перехватила милиция? Что делать дальше?.. Ответы на них были получены вскоре: на лестничной площадке его поджидал широкоплечий человек в штатском.

– Севостьянов?.. Позвольте войти.

Милиционер выслушал рассказ, пожевал ус. Уточнил приметы пассажиров, маршрут, содержание их беседы.

– Я все ждал, что вы их возьмете, – признался инженер.

– За что? Их с поличным брать нужно. Да и неизвестно пока, кто такие. Попробуем выяснить по твоему описанию.

– Что же делать?

Милиционер помолчал.

– Сделаем так. Ты головной убор носишь? – спросил он неожиданно.

– Кепка вот… а что?

– Завтра поезжай, как договорились, и жди. Когда подойдут, сними кепку, чтобы мы точно знали: это они. Ни о чем не думай и ничего не бойся. Просто сними кепку.

Алик выложил деньги на стол.

– Это что?

– Деньги, которые они дали.

– Ну и возьми себе. Ты же их заработал, – улыбнулся гость.

Сейчас, двадцать лет спустя, он уже по достоинству мог оценить широкий жест государственного мужа. Тогда же и в мыслях не держал, что его покупают за чужой счет – вторично за день.

Сколько он передумал в ту ночь! Убеждал себя, что не мог поступить иначе, радея о государственном добре и блюдя статью о недонесении; воображал себя героем; видел портреты на первых полосах газет; был во власти романтических представлений о работе сексота угро… Но где‑то глубоко в подсознании уже копошилась мыслишка о девяти сотнях, как о тридцати сребрениках, он гнал ее, а она возвращалась и не давала спать. Если и был страх, то никак уж не перед будущим. О будущем Алик не помышлял. Тем более о том, что эпизод этот способен перевернуть всю его жизнь.

В шесть утра он был на АЗС. Заправился, отъехал на стоянку и стал ждать. Вокруг – пугающая пустота, никого, кроме служащей АЗС да шофера бензовоза. А что, если его забыли, подставили.

Со стороны главной улицы приближались двое. Он узнал их издалека по наглухо застегнутым плащам военного кроя. У обоих – большие холщовые сумки через плечо.

Алик снял кепку…

Каким образом появились милиционеры, осталось для него загадкой и поныне. Этих двоих сбили с ног, навалились, связали и под нещадный мат и угрозы потащили к стремительно подкатившим на площадку «канарейкам».

К нему не подошел никто.

Никто не поздравлял, не благодарил, не жал руки – словно забыли, вычеркнули. «А я?.. Как же я?..» – отозвалось жгучей, непроходящей обидой.

Двое оказались рецидивистами в розыске. Под плащами у них были спрятаны автоматы с откидными прикладами, в карманах – неслыханное по тем временам дело! – по паре гранат. Они действительно собирались ограбить банк.

На очной ставке молодой крикнул в сердцах: «Я тебе говорил, грохнуть его надо было там, в посадке!» На что подельник, усмехнувшись, ответил: «Успеется, – и, посмотрев на Алика в упор, добавил: – Недолго ему землю топтать».

Дали им по восемь лет. Для инженера начались томительные дни… месяцы… годы в ожидании обещанной мести. Портрет его и в самом деле попал в газету, о нем заговорили в городе, на общем собрании коллектива вручили какую‑то грамоту ОВД.

А потом все смолкло.