– Какие… двести тысяч?

– Которые она от твоего имени потребовала на свой счет положить.

– Света?! – сыграть такое изумление, которое выражало лицо чекиста, было невозможно. – Ты… ты, что же, хочешь сказать, что у нее есть счет в Швейцарском банке?.. И когда же ты его открыл?

Севостьянов чуть косанул на дверь в соседнюю комнату.

Это не ускользнуло от опытного взгляда Аракелова. Не сводя глаз с хозяина квартиры, он незаметно опустил руку в карман пальто.

– В среду ночью в Бресте груз накрыли. Язону сообщили из Франкфурта, что на наши склады наложен арест. Кто‑то заложил, я знаю, кто… Язон рассказал об этом Свете, а утром она явилась ко мне. Сам понимаешь, я – агент КГБ. Если Язон…

– Это я понимаю. Ай да Света! Ей бы в ГРУ работать!.. Недооценил девушку, недооценил… Где тут у тебя телефончик?

Севостьянов показал глазами на радиотелефон. Аракелов подошел к серванту, стал так, чтобы видеть Севостьянова, и набрал гостиницу. Светлана сняла трубку. Этого было достаточно, чтобы убедиться, что она на месте.

В стекле серванта отражалась дверь в соседнюю комнату. Большая медная ручка чуть шевельнулась и стала опускаться вниз. Аракелов резко повернулся и навскидку выстрелил в приоткрывшуюся дверь. В соседней комнате рухнуло тело. Перебросив «кольт» в левую руку, Аракелов направил его на Севостьянова.

– Не двигаться! – он подошел к двери и распахнул ее ногой.

Рука мертвого человека, оказавшегося за ней, сжимала рукоятку «магнума».

– Не везет тебе с охраной, Алик, – сочувственно сказал Аракелов. Подойдя вплотную к Севостьянову, он схватил его за воротник, выволок из‑за стола и сильным ударом сбил с ног. Глушитель уперся в подбородок лежащего. – Сколько груза было в прошлой партии?! Говори, гнида, быстро!!

– Шесть… слитков… по двенадцать… кило…

– А на складах?!

– На складах ничего не было… начинка на склады не попадает… уходит сразу… к получателю… Пусти… больно…

Аракелов ослабил захват.

– В Бресте начинку нашли?

– Нет. Там восемьсот туб по полторы тонны. Надо знать номера.

– А если проверят?

– Проверить не успеют. К делу подключились люди Язона.

– Кто?

– Я не знаю.

Аракелов сильно ударил его в лицо. На какое‑то время Севостьянов лишился чувств.

– Врешь, сволочь! Ты кого в субботу веничками в парной охаживал?!

– Они… уладят…

– Кто?!

– Погорельский и Дьяков.

– Кто работает на Язона от нас?

– П‑пусти!.. – слезы градом катились из глаз Севостьянова, смешиваясь с кровью из разбитого носа.

– Кто работает на «Руно» от ФСБ?!

– Червень… Полковник Червень в совете акционеров…

Аракелов отпустил его. Подойдя к бару, налил стакан коньяку, но пить не стал.

– Вставай, гнида! Рожу умой и выпей. Трясешься, смотреть противно.

Севостьянов перевалился на бок, встал. Тяжело дыша, поплелся в ванную.

– Дверь не закрывай!

Долго лилась вода из крана, омывая подставленную голову. Вернувшись в комнату, Севостьянов схватил трясущейся рукой стакан, опорожнил в два глотка.

– Сядь, – Аракелов дождался, когда хозяин успокоился. – Теперь послушай меня внимательно. Все твои художества, с того самого дня, как ты купил этот «вальтер», у меня в сейфе. И ограбления банков, и восемь налетов в Ростове и области, и касса в порту.