И Андрейка стал понимать, что в Москве воля есть не для всех, а только для князей, бояр да иноземных людей, коих к этому времени развелось много. Эти размышления прервались гусельной игрой. Пока он стоял и думал, Васятка достал из чехла гусли и стал названивать песню, которую перенял у Андрейки недавно.

—      Ты молодец, Васятка, быстро выучил песню,—сказал Анд¬рейка задумчиво,— это деда Славки песня. Она про волю расска¬зывает.

‘Колты (старорусск.) — серьги.

—   Мне бы слова... Я ее петь стану.

—   Тебе еще рано. Вот вырастешь — будем петь ее вместе.

Васятка, не переставая играть, согласно кивнул головой.

ГОДЫ ИЗМЕН

Год за годом идет время. Ширится и крепнет государство Мо¬сковское. Иван Васильевич отладил мир с Крымом. Умер король Казимир — извечный враг Руси, вместо него сел на престол его сын Александр. И здесь преуспел великий князь. Он отдал дочь свою Елену за молодого литовского короля и заключил с Литвой мир. Уже перешли под руку Москвы князья Вельские, Чернигов¬ские и Северские со своими землями, уже закончены битвы под Ведрошью и Мстиславлем, уже ходят русские послы в австрий¬ский двор, шлют своих купцов в Москву дожи Венеции.

И только с Казанью никакого ладу нет. Как только отравил Алихан своего отца Ибрагима, как развязал себе руки, так и на¬чал лютовать. То снаряжает поход на Нижний Новгород, то шлет своих конников на Вятку, то воюет Муром и Галич. Надо было что-то делать. Вспомнил тогда великий князь про сына царицы Нурсалтан...

Магмет-Аминь прожил эти годы в Кашире. Тихо прожил, скуч¬но. Сунул его великий князь в этот худой городишко на кормление и забыл. А ныне весной вдруг весть: просит мать приехать в Крым, погостить. Обрадовался Аминь. За день снарядил возок, взял де¬сяток конников — и айда в Крым. Встретила Нурсалтан сына ла¬сково, показала его мужу, провела по новой столице ханства — по Бахчисараю. Много лет не видел мать Аминь. Думал, постаре¬ла. А царицу будто и годы не берут. Какой была, такой и оста¬лась. Красивой, властной, деятельной. Вечером стал Аминь жа¬ловаться на свою жизнь!

—     Скоро мне исполнится девятнадцать, а кто я? В Казани го¬ворят— выкормыш царя Ивана, в Москве говорят — будущий хан Казани. Предки мои, ханы Золотой Орды, в мои годы на тронах сидели, громкую славу битв имели. А я до сих пор, как щенок, ску¬лю у казанской подворотни, великий князь меня в военные дела не берет, на мои письма не отвечает.

—     Ты долго в Москве жил, а нрав Ивана не понял,— спокойно говорит в ответ сыну Нурсалтан.— Он такой человек, если ты ему нужен, он тебя на руки возьмет и через любую реку переносить будет. Но если вдруг с того берега ему крикнут, что ты уже не ну¬жен, он посреди реки тебя бросит, будешь тонуть — руки не по-даст.

—   Чтобы понять это, — говорит Аминь, — долго в Москве жить не надо. Все властители такие.

—     Верно сказал. От писем что толку. Надо показать, что ты Ивану нужен.

—     Как?!

—     Жениться надо.

—     О валлах-биллях! Мне себя кормить трудно...

—     Ты руки к небу не поднимай — ты меня слушай. Были у ме¬ня от ногайского мурзы Юсуфа люди и сказывали, что есть у него две дочки неописуемой красы. И намекали, что Юсуф не прочь со мной породниться.

—     Я слышал — Юсуф богат?

—     И силен. Вся ногайская орда в его руках.