Престимион внезапно почувствовал, как на сердце опустилась свинцовая гиря. Но не подал виду.

– Но ведь даже и при таком сильном напоре воды он мог выплыть где‑нибудь в безопасном месте, – сказал он, стараясь сохранить спокойный тон и бодрое выражение лица.

– Да. Конечно, это возможно, – тщательно подбирая слова ответил Гиялорис, но его голос не оставлял сомнений, что он сам не верит тому, что говорит.

– А теперь вы должны отдохнуть, – сказал Свор, прежде чем Престимион мог успеть задать следующий вопрос. – Вы еще далеко не в лучшем виде. А ведь сразу же после того, как вы окончательно придете в себя, нас ждет тяжелое путешествие.

2

Триггойн, город волшебников, лежал на изрядном расстоянии от северного края пустыни, удобно угнездившись в зеленой долине подле светлого, как стекло, круглого озера, над которым нависала густо поросшая лесом гора с раздвоенной вершиной. При взгляде с последнего поворота южного тракта, пересекавшего здесь холмистую гряду, он казался самым обычным местом, просто городом среднего размера, каких на Маджипуре было неисчислимое множество. Дул нежный прохладный свежий и благоуханный ветерок; заросшие травой обочины дороги блестели после недавно прошедшего дождя.

Всю жизнь Престимион то и дело слышал страшные рассказы о Триггойне, о пламенно‑красных небесах и голубых блуждающих огоньках, которые днем и ночью светились в воздухе, о неумолчных стенаниях обитавших там во множестве бестелесных существ и о многом‑многом другом. Но сейчас, когда он вместе со Свором и Гиялорисом спускался к приятному и даже веселому на вид городу, там не было видно ничего похожего на все эти ужасы. Впрочем, после однообразия и ужасов Валмамбры, скорее всего, чуть ли не любой город показался бы милым и симпатичным, отрезвляюще заметил он себе.

– Ну вот мы наконец‑то здесь, – сказал Гиялорис. – Здесь мы найдем магов, к которым сможем наняться в услужение, и, возможно, даже сами научимся паре‑другой волшебных уловок, с помощью которых заставим Корсибара в испуге спрятаться под материнскую юбку.

– Я завидую твердости вашей веры в волшебство, – отозвался Престимион. – Даже здесь, возле самых границ Триггойна, я все еще отказываюсь поверить, что в нем есть хоть какой‑то прок.

– Да просто поверьте наконец своим глазам, Престимион! Всюду, куда бы вы ни кинули взгляд, вы увидите действие колдовства, и это действие является реальностью!

– Всюду, куда я только ни посмотрю, Гиялорис, я вижу лишь обман и иллюзии, которые уводят мир все глубже и глубже во тьму.

– А разве обманом маг вашей матери показал в своей чаше, как вы сами, собственной персоной, пересекаете Валмамбру? Разве иллюзорным был визит к нам в Лабиринте Талнапа Зелифора, когда он пришел, чтобы предупредить вас о существовании тайного врага, который поведет с вами борьбу за место в Замке, и об ужасной войне, которая вспыхнет в ходе этой борьбы? Разве было обманом, когда…

– Избавьте меня от продолжения, – попросил Престимион, загораживая лицо рукой. – У вас получится долгий и утомительный монолог, в котором вам придется перечислить все предзнаменования, которые я не смог или не захотел учесть на протяжении всего пути из Лабиринта сюда, а я и так изрядно устал за эти дни. Позвольте мне остаться самим собой, Гиялорис. По‑видимому, моя душа не может слишком быстро избавляться от своих сомнений. Но ведь не исключено: то, что мне придется здесь увидеть, уменьшит мой скептицизм; кто знает?

– Если кто‑нибудь из магов откроет мне заклинание, которое поможет вам поверить своим глазам, то я щедро вознагражу его за это, – отозвался Гиялорис.

– Да, – сказал Престимион, – думаю, что вы нашли верное решение: использовать колдовство, чтобы заставить меня в него поверить.