Я встал и увлек Мидж за собой.

– Хлопотливый был денек, – шепнул я.

– И долгий, – ответила она.

– Нужно отдохнуть.

Мидж только кивнула. Взяв за руку, она повела меня к двери, но мы оба в удивлении остановились, взглянув в окно коттеджа Мидж вскрикнула, и ее рука стиснула мою.

Круглая комната была словно объята пламенем, так ярко отражались от ее изогнутых стен лучи заходящего солнца.

И все же в этом явлении не было ничего устрашающего, так как свечение казалось мирным, странно успокаивающим в своей лучезарности, без малейшего неистовства. Мы смотрели, и даже наши тени на стене залило красноватым светом.

Я обернулся к Мидж, и на кратчайшее мгновение мне показалось, что в ее глазах играют крохотные огоньки, которые исчезли, как только она моргнула, оставив только отраженное теплое свечение. Мидж выглядела безмятежной, ее губы чуть изогнулись в какой‑то понимающей улыбке, волосы от садящегося за спиной солнца словно горели, и почему‑то я ощутил едва заметное покалывание... не знаю чего – неуверенности, тревоги? Не могу объяснить того чувства.

Теперь уже я повел ее. Мы вошли, и я закрыл дверь на замок и засов. Дремота одолела нас сильнее, чем мы предполагали, и сразу навалилась усталость, как теплое укутывающее одеяло, замедляя движения. Мы разделись, бросив одежду, где она упала, и утомленно забрались в постель.

Не знаю, сколько мы проспали, но когда проснулись – одновременно, как один, словно оба почувствовали пробуждение другого, – нас окружала темнота; и опять же эта темная пустота не порождала никакого страха. Мидж придвинулась ко мне, и я прижался к ней.

И нас снова унес глубокий обволакивающий сон.

Звуки

Меня разбудило какое‑то постукивание, резкий неравномерный шум, ворвавшийся в мой сон без сновидений. Глаза открылись без обычной неохоты, и я повернул голову к Мидж. Она тоже не спала и счастливо улыбалась, глядя мимо меня на окно – источник стука.

Повернув голову, чтобы проследить за ее взглядом, я увидел виновников шума. За окном на выступе сидели три или четыре птички и клевали стекло, словно негодуя, что мы все еще не встали.

– О Боже, – простонал я. – Ты считаешь, это сигнал тревоги?

– Нет, просто они решили разбудить нас.

– А который час?

– Уже больше половины седьмого.

– Не верится. И ты думаешь, так будет всегда?

– Кто знает. Мило, правда?

Я накрыл голову подушкой, хотя, по правде сказать, спать уже совершенно не хотелось.

– Вполне могло бы быть и милее.

– Это часть деревенской жизни, Майкл. Определенно лучше, чем шум моторов и пневматических молотков.

– Ненамного.

Мидж скинула одеяло и перебралась через меня к окну, а я перекатился на нагретое ею место.

– Передай привет и от меня, – сказал я, натягивая до подбородка одеяло.

Мидж наклонилась у окна, а я любовался ее голыми ягодицами. Хотя в Мидж не было ни одной лишней унции, я не уставал восхищаться ее округлыми формами. Мне захотелось, чтобы она вернулась в постель.

Она поворковала с птицами и начала с ними разговаривать. Даже когда Мидж постучала по стеклу со своей стороны, они не улетели, а вскинули головки и еще громче зачирикали, и вокруг запорхали еще новые, колотясь крыльями в стекло.

– Наверное, они требуют свой завтрак, – крикнула мне Мидж. – Держу пари, миссис Калдиан кормила их.

– Ну, передай им, что в Грэмери сменилась администрация.