Я попробовал еще вина, оно вроде бы не забирало.

– Вы всегда можете рассчитывать на любую нашу помощь, помните об этом. – Его пальцы снова обхватили стакан на столе. – Здесь, на этой просеке, рано темнеет, – сказал он и рассмеялся, и этот звук резко контрастировал с вечерним затишьем.

– Как перед грозой, – заметил я.

– Перед грозой? Да, правда, приближается гроза. – На лице у Кинселлы замерла бессмысленная улыбка, но казалось, что ему не по себе, словно его загнали в угол. Он начинал действовать мне на нервы.

Я подумал, что Мидж пытается успокоить его, когда она спросила:

– И все люди в Храме примерно вашего возраста, Хьюб?

– О нет. У нас есть все возрастные группы. Среди наших питомцев есть один‑два, кому за шестьдесят. Вы знаете, мы так зовем наших последователей: питомцы.

Боже, подумал я, и спросил:

– И вы питомец?

– Нет, Майк. Я первый служитель.

– Звучит как «большая шишка».

– Ну, в Храме много народу, и они несут тяжелую ношу. Надеюсь, не будет большой грозы. Вы чувствуете в воздухе напряжение?

Я чувствовал. Оно было почти осязаемо. Я чувствовал, что, если щелкну пальцами, полетят искры.

Кинселла одним глотком допил вино, и я хотел налить еще, но он махнул рукой, отказываясь.

– Мне действительно пора уходить, уже поздно.

– На дорожку? – предложил я.

– Спасибо, но нужно выехать, пока не началась гроза.

Он встал, и его стул громко скрипнул по плиткам. Мы с Мидж тоже поднялись, но не успели толком встать на ноги, как Кинселла уже оказался в дверях.

– Помните, что я вам сказал. – Левая сторона его улыбающегося лица судорожно дернулась. – Заходите в любое время, мы устроим вам грандиозный прием.

Как только мы приблизились, он выскользнул за дверь и поспешно проговорил:

– Не провожайте меня до калитки, вы можете промокнуть, если хлынет дождь.

Хотя теперь уже совсем стемнело, я увидел, что Кинселла весь в поту, и тем не менее он передернулся, словно по спине его пробежал холод.

Кинселла поспешил по дорожке, как будто опаздывал еще на какую‑то встречу. Мы с Мидж удивленно переглянулись.

– Как тебе кажется, с ним все в порядке? – проговорила Мидж, искренне встревоженная.

– Я подумал то же самое. Может быть, мы что‑то не то сказали?

Она поежилась – несомненно, жертва того же сквозняка.

– Странно, Майк. Странно. Ты бы сходил за ним, убедился, что он сможет ехать.

– Эй, Хьюб! – позвал я, но он, наверное, не услышал. Машина, должно быть, оставила на обочине глубокие следы – так быстро он тронулся с места. Пока я шел к калитке, «эскорт» уже скрылся из вида.

– Счастливо! – сказал я пустой дороге.

Закрыв калитку, я повернулся к Грэмери и теперь заметил, что никаких грозовых туч нет. Я остановился и оглядел небо. На горизонте виднелась темная полоса облаков, застилающая последние лучи заходящего солнца, концы лучей приобрели красный оттенок, но небо наверху было относительно чистым. Растения на клумбах шевелил ветерок, и приглушенные в сумерках разноцветные пятна неторопливо колыхались. От крыши коттеджа отделился маленький темный силуэт – летучая мышь вылетела на вечернюю охоту, – а я стоял, картинно скребя затылок и удивляясь, с чего это все мы решили, что собирается гроза.

И тут этот холодный сквозняк коснулся и меня.

Я поежился и сгорбил плечи. Мой взгляд привлекло что‑то за пределами сада. Ничто не шевелилось. Ничто не производило ни малейшего звука. Однако снова на краю леса стояла какая‑то фигура, и лицо ее виделось как темное размытое пятно.