хочет как-то отличиться, но не надо торопить свое имя на

могильную плиту.  Тем более, я подозреваю, она у вас не будет

слишком красивой...  Поэтому я тут вас задержу ненадолго, чтобы

вы не наделали глупостей. Вы же все равно ехали к своему

приятелю. А вы погостите у меня и подумайте, хотите ли у меня

поработать. Я за вами какое-то время наблюдаю и мне кажется,

что вы не без способностей...

Двое возникших словно из стены охранников сжали меня с обоих

боков и повели по коридору.  И там я встретил Брундасова. Его

тоже куда-то вели -- только не охранники, а человек в белом

халате.  Коля был опухший, благостный и на меня совсем не

отреагировал!

Не знаю, куда повели Николая, но меня доставили в прежнюю

каморку.

Вы -- Минин, вы -- Пожарский, пожалуйста не поднимайте народ на

борьбу раньше времени.  А еще лучше идите ко мне, я вас

заместителем назначу.  После таких слов ожидаешь, что попадешь

как минимум в апартаменты, где блондинка уже ждет в кровати. А

меня снова запихнули в этот свежеструганный гроб.

В чем-то Гиреев меня переоценил, а в чем-то нет. Моя голова

бешено заработала.  Я подумал, а не уготована ли мне судьба

Коли Брундасова?  Если я откажусь поработать, или поработаю не

так как надо.

Мне почему-то подумалось, что работа на Гиреева обязательно

окажется паскудной. Какое-то имеет он к червягам отношение,

имеет же!  Давно ясно стало, что жирный крест на технопарках --

очень выгоден гирееввской "Жизненной силе"; cметены с лица земли

все эти мелкие въедливые конкуренты, а ученые и инженеры

скуплены за пучок пятачок...  Но, похоже, Гиреев не только

выступает в роли падальщика. Боюсь, он активно замалчивает эту

самую биологическую революцию.  Скорее всего, именно люди

Гиреева сперли у меня дискету с записью расправы над омоновцами

и термос с поджаренным червягой, это они изымали останки людей,

убитых монстрами. Наверное, Филипп Михайлович хочет потом

выступить единственным и неповторимым спасителем тех обломков,

которые останутся от нашей цивилизации...

Стал я сканировать каморку своим пристальным взглядом и

пытливыми руками. Этот гроб был очищен от строительного мусора,

но в углу, откуда веничком неудобно грести -- осталась пара

железяк -- длинный довольно гвоздь и какая-то стальная пластина.

Я первым делом подвалил к двери и понял, что с ней лучше не

связываться. И она сама, и косяк -- железные, замок пудовый, да

еще сигнализация.

Тогда остается окно. На нем была решетка, но мне показалось, что

здесь можно поработать. И я стал обрабатывать те места, где

прутья входили в подоконник. Хрен бы у меня что вышло, если бы

решетка была вделана прямо в углепластовый блок.

Но она была вделана, причем неряшливо, в полимерную

отделочную плитку. Слава небрежному монтажнику. За два часа мне

удалось плитку расковырять, а затем в прыжке выбить решетку из

нижних пазов.

Тут-то и выяснилось, что выбраться наружу я могу, а что дальше

-- непонятно. Гладкая стена, до земли пятнадцать метров -- более

чем предостаточно, чтобы превратиться в мешок дробленных костей.

Но я вспомнил Колю Брундасова и полез наружу. Такое дурацкое

чувство появилось -- будто я умею летать. Может, это

какая-нибудь птичка мне его телепортировала.

Я выпростался наружу до пояса, примерно до половины, и стал

елозить там, высматривать, ну совсем как личинка.

Ничего не нашел.