— Хай, мистер Крофт, — поприветствовал меня он, его глаза были где-то еще. — Черт, я знаю, что уже поздно. У меня были проблемы с карбюратором, и к тому же пришлось в сверхурочное время лишний час отработать в магазине.

Он выглядел отягощенным своим горем и виной. В другое время ничего не могло испортить его замечательную фигуру, даже притом, что он не играл в баскетбол. Что-то связанное со слабыми лодыжками, что в какой-нибудь неожиданный момент не нарушало гибкости его тела.

— Но баскетбол все равно был лишним, — сказала Джейн, какое-то время «лишний» было ее любимым словом. Теперь, у него были проблемы с машиной, а у Джейн теперь были другие любимые слова и «эпилог» среди них.

— Ты ничего не пропустил, Сэм, — сказал я. — Она где-нибудь на заднем дворе.

Он пах лимоном, смягченным аурой банана, которая окружала его в прошлый визит.

Махнув ему рукой, я направился к ведущей наверх лестнице, держа в руке стакан. Я вдруг устал от шума и, особенно, от хриплого звука пластинки, которую прокрутили на проигрывателе, наверное, уже десяток тысяч раз. Комната Джейн выходила на задний двор. Обычно, я старался сюда не заходить, чтобы не видеть этот ужасающий пейзаж — полный хаос. Плакаты, беспорядочно приколотые к стене, пол, усыпанный обувью, книгами, напоминающий фотоснимок сильно потревоженной ураганом местности. Через это все нужно было переступать осторожно, чтобы не споткнуться и не упасть. «Повторяю: пожалуйста, убери свою комнату…» — годами я слышал крик матери. «Конечно, мам», — отвечала Джейн, но ничего с этим не делала.

Вид из окна был великолепен. Задний двор переходил в бесконечное пространство, исчезающее где-нибудь в верховьях реки Муссок. Вдали осенние холмы напоминали разрушенные вигвамы. Когда Джейн была еще ребенком, мы сидели у этого окна, и я рассказывал ей о племенах, собиравшихся на большие «паувау» на горе Монт-Вачесум, а затем они спускались в равнину и нападали на лагеря первых поселенцев. Позже, в дымке знойного дня можно было увидеть вдалеке пыль, поднимаемую лошадьми.

— Эй, — услышал я ее голос у себя за спиной. — Почему бы тебе не присоединиться к вечеринке?

Не ожидая моего ответа, она неслась через комнату, прекрасно ориентируясь в спонтанном лабиринте, собравшемся на полу.

— Им не хватает музыки, — сказала она, пробираясь к почти пустой этажерке с оставшимися на ней пластинками. Она сняла их с полки и плюхнула их к себе на кровать, затем остановилась, собираясь уйти. — Что ты тут делаешь, папа?

Указав рукой вдаль, я сказал:

— Высматриваю приближающихся индейцев, — к моему ответу какое-то отношение имело выпитое мартини.

— Сейчас? — спросила она с удивленным снисхождением. — Они нападают только на рассвете.

Но она не играла. Ее щеки пылали, а глаза блестели. Мне хотелось как-нибудь, ненадолго ее задержать.

— Через несколько дней, Джейн, ты уже будешь не с нами. Поселишься в общежитии. Зная, как ты любишь свою независимость, трудно представить, как тебе там будет нелегко. С тобою под одной крышей будут еще три сотни новичков, — я обошел глазами комнату, содрогнувшись от воображаемого мною ужаса. — Все девушки-подростки, живущие вместе. Нечто подобное, но только в триста раз большем объеме.