Глава двадцать четвертая. Штормград

«Будто рождаясь заново, в новой семье», – подумалось Андуину.

Интересно, что подумали бы эти мужественные новобранцы, увидев его сейчас, шмыгающим из тени в тень, утопая в не по росту просторном плаще, все еще пахнущем прежним хозяином? Одежда под плащом была его собственной – простенький темный мундир, свободные брюки и неприметный ремень. Выглядевшие слишком богато сапоги пришлось хорошенько измазать грязью, как и всем памятные золотистые волосы. Да, пах он сомнительно, а выглядел и того хуже, но душой был необычайно бодр и весел. Оставив позади королевские покои, и королевский замок, а после и городские ворота, полной грудью вдыхая ночную прохладу, он вышел на извилистую дорогу, ведущую в Златоземье, к таверне «Гордость льва».

Порой он чувствовал себя, будто денежная сумка: любая тревога, любая трудность, любая ошибка, любая беда падала на дно сумки еще одной полновесной, звонкой монетой. Мало-помалу сумка все тяжелела и тяжелела, но обычно вес сохраняла терпимый. Однако со временем ткань ее угрожающе натянулась. От части монет следовало избавиться, иначе сумка лопнет, разойдется по швам, и монеты раскатятся так, что не соберешь. А между тем монеты все прибывали, множились с каждым сделанным вдохом, с каждой истекшей минутой: Сильвана водит всех вокруг пальца – дзинь, трупы солдат Альянса, выброшенные на берег – дзинь, Аллерия с Туралионом – дзинь, сомнения Джайны – дзинь, Тиранда – дзинь, Тельдрассил – дзинь, Отрекшиеся в просторах Нагорья, глава разведслужбы, угодивший в плен – дзинь, дзинь, дзинь…

Еще одна монета со звоном упала в сумку прямо перед тем, как он ушел к себе переодеваться. В Штормград прибыли пленники, захваченные Аллерией с Туралионом, и Андуина позвали взглянуть, как их препровождают в Тюрьму. Конечно, он повелел обойтись с пленными справедливо, а после тщательного допроса освободить, однако внимание его привлек старик-Отрекшийся в длинных одеждах, мучительно согбенный, с безумным, затравленным блеском в глазах.

Вскоре после того, как монеты рассыпались, Андуин обнаружил себя в собственной спальне, на полу, сидящим подле огромного резного камина, поджав колени к груди, в полном оцепенении, не в силах сомкнуть глаз и разогнать туман в голове. Языки пламени, пылавшего в каких-то дюймах от его носа, сияли, слепили, пока по щекам не покатились слезы.

Почувствовав, что монеты вот-вот посыплются через край, он решил принять меры к облегчению бремени. Да, глупость подобных игр он понимал превосходно, и все-таки они были именно тем, что требовалось. А требовалось ему всего-навсего недолгое время, пускай хоть пару часов, побыть безымянным гулякой в таверне, забыть об обязанностях и неотложных делах. Тем более, силы жреца всегда оставались при нем, а еще он нацепил на пояс кинжал и сдвинул его за спину, не желая провоцировать драку, но к бою вполне приготовившись.

В пути он разминулся с двумя девочками, спешившими навстречу, в Штормград – возможно, к тревожащимся родителям. Длинные темные волосы обеих были заплетены в косы, замысловато уложенные вокруг головы. Одна, с нежным, тонким личиком, подняла на Андуина взгляд, едва не узнав его, сдвинула брови и сощурилась с таким интересом, что он, решив, будто узнан, едва не споткнулся и кубарем не покатился вниз со склона холма.

Но нет, девочки, не обращая на него никакого внимания, помчались дальше. Видя это, Андуин испустил облегченный вздох. Узнанный, он был бы вынужден тащиться назад, в крепость, да еще в столь скандальном виде, и объяснять советникам с Джайной, зачем шныряет в окрестностях Штормграда переодетым, а этого ему хотелось меньше всего на свете.