|
Для него король Карл был недостойным доверия еретиком, и в его интересы не входило сохранение короны на голове этого монарха. Ринуччини даже высказывал мнение, что Ирландия могла бы справиться лучше, если бы король потерпел окончательное поражение и отпала бы необходимость помогать ему. Но все, чего он добился, разорвав договор Ормонда, – это отсрочки ирландской помощи королю в тот момент, когда она была фатальной. Он сделал только хуже, поскольку заключение, а затем расторжение договора Ормонда породило полное недоверие к ирландцам у единственной католической державы, которая могла бы послать им помощь. Кардинал Мазарини не стал бы рисковать ни людьми, ни наличными деньгами, ни кредитом, помогая этому безумному предприятию. Помощи одного только Ватикана, даже если бы она когда-нибудь пришла, было бы недостаточно, чтобы спасти Ирландию, и сам нунций подтверждал, что уже несколько месяцев не слышал ни слова о договоре, который предполагал заключить с папой сэр Кенелм Дигби.
Раздоры между ирландцами, нормано-ирландцами и англо-ирландцами, которые с самого начала являлись проблемой для конфедератов, различие интересов землевладельцев и тех, у кого земли не было, теперь стали непримиримыми. Из-за насилия, с помощью которого нунций и армия О’Нила захватили контроль в Высшем совете, клич «Hiberni unanimes», брошенный в 1642-м, утратил свою действенность. Они добились своего, но вели за собой не всю Ирландию. Духовенство и горожане поддерживали нунция, но юристы и мелкие дворяне ненавидели его и не доверяли ему, потому что он хотел отобрать у них то, что раньше принадлежало церкви. За пределами городов ирландцы, как всегда, держались глав своих родов. Если члены клана О’Нилов стояли за нунция, то Маккарти были за Маскерри, подписавшего договор Ормонда, Макдоннелы стояли за Антрима, который теперь интересовался только наймом войск для иностранных правителей, Батлеры были за Монтгаррета, соплеменника Ормонда и сторонника его договора, клан Берков встал на сторону Инчиквина и английского парламента против всех остальных ирландцев. Как же плохо нунций понимал Ирландию, если полагал, будто он, его монахи и их паства из нескольких ирландских городов смогут управлять страной вопреки власти землевладельцев и глубоко укоренившемуся влиянию лидеров! Как же мало он знал Ирландию, если только теперь, когда зашел слишком далеко, чтобы отступать, понял, что англо-валлиец граф Гламорган совершенно неприемлем для ирландцев в качестве лорда-лейтенанта! Похоже, только теперь флорентийцу Ринуччини пришло в голову, что его белоголовый избранник не той расы, что нужно. В армии конфедератов воцарился раздрай. Оуэн О’Нил объявил себя сторонником нунция, в то же время один из лучших командиров юга, Каслхейвен, подал в отставку. Нунций не придал этому большого значения, поскольку всегда считал этого человека недостаточно ревностным католиком и, возможно, шпионом Ормонда. Маскерри и Монтгаррет, а с ними и их люди отказались поддерживать Ринуччини. Томас Престон, командующий южными ирландскими силами, временно согласился подчиниться нунцию, но все, кто знал историю его прошлого соперничества с О’Нилом, считали, что это ненадолго. В конце сентября 1646 г. маркиз Ормонд, лорд-лейтенант пленного короля, ответственный за жизнь и собственность оставшихся поселенцев-протестантов и лояльных королю ирландцев, оказался перед лицом самой сложной проблемы, с которой он когда-либо сталкивался. Нунций разрушил установленный им мир и спровоцировал против него новую войну. Уступив нунцию, он подчинил бы себя и своего короля политике, глубоко противной вере его господина и его собственной, политике, в конечный успех которой он не верил. Этим Ормонд предал бы тех самых людей: поселенцев и лоялистов, которые больше всех пострадали за него. При теперешнем состоянии войск Ирландской Конфедерации он не знал, чем может грозить этим людям несвоевременная капитуляция. Единственной альтернативой оставалось обращение за помощью к тем, кто мог ее предоставить, – к английскому парламенту. |
