— Брось, — отрезала Анна. — Когда человек хочет, чтобы его пожалели, он сам об этом попросит. Раз она молчит, значит, ей наше сочувствие ни к чему. Пошли.

За обедом на Анну неожиданно напал приступ любопытства.

— Куда он тебя возил, расскажи, — имея в виду Максимова, попросила она тоном заговорщика.

— К себе на квартиру, — нехотя ответила Лера.

— На съемную?

— На свою. У него их две, а может, и больше.

— Да ну! — восхитилась Анна. — Пять лет назад все попроще было. Он тогда двушку снимал на Таганке. Теперь, значит, окрутел, собственную хату приобрел. Повезло тебе! Про семью рассказывал что-нибудь?

— Ничего, — удивилась Лера, — а что у него с семьей?

— Полный комплект, — усмехнулась Анна, — жена, и двое детей: сын и дочка. Оба уже взрослые. Девчонку я видела пару раз, раньше она часто прибегала в больницу. А супруга уже несколько лет не появляется. Доконал он ее, наверное, своим кобелизмом.

Лера неопределенно пожала плечами. Ей в общем-то не было дела до семейства заведующего, равно как и до него самого. По отношению к шефу она по-прежнему испытывала только два чувства: отвращение и страх.

— Интересно, надолго его хватит? — поинтересовалась Анна. — Со мной он крутил около года. Потом переключился на Машку Акимову, была у нас такая, как бы тебе это объяснить получше… — Она сделала выразительный жест. — В общем, та еще выдра.

— Ты что, ревнуешь его? — Лера наконец слабо улыбнулась. Анна так интересовалась ее романом с завотделением, что можно было подумать, сама хочет снова оказаться на Лерином месте.

— Да боже сохрани, — захохотала Анна. — Это все в прошлом, моя дорогая. Я теперь другая стала, ни к кому не ревную, ни по кому не сохну. Вон видала Юрика? Классный мужик, верно? Знаешь, сколько раз он мне предложение делал? Правда-правда, зря не веришь-трижды.

— А ты? — невольно полюбопытствовала Лера.

— Сдался он мне сто лет в обед, — фыркнула Анна. — Встречаться — это сколько угодно, а прочее уволь. Зато видишь, когда что-нибудь нужно — всегда, пожалуйста. — Она решительно опустила вилку в тарелку. — Ну и мясо — одни жилы! Без зубов останешься, его разжевывая.

Они вернулись в отделение. Почему-то после их разговора в столовой Лера не сомневалась, что оружием в руках Максимова является именно Анна. Что-то в ее поведении напрягало Леру своей неестественностью, натянутостью, избытком бравады. Она сном велась за карты.

Однако ее ждало разочарование: в записям, сделанных подругой, не было ничего, за что можно было бы зацепиться. Анна вела карту довольно небрежно, кое-что сокращая, очевидно находясь в полнейшей запарке, но все, что она назначала старику, было нужным для него и абсолютно безвредным.

Лера дошла до конца записей и остановилась в растерянности. Ничего не понятно. Максимов оказался много хитрее, чем она думала. Он выработал такую стратегию, о которой невозможно догадаться, просто проглядывая историю болезни, потому и был совершенно спокоен и уверен, что его не раскусят.

Но как, же он собирался убить Скворцова? Поручить одной из медсестер сделать ему смертельную инъекцию? Вряд ли. На это никто не пойдет. Укол, которого нет в назначении и который привел к летальному исходу, — уголовное преступление. Отмазать от ответственности за него виновную сестру не сможет никакой заведующий отделением. Не рассчитывал же Максимов придушить Скворцова подушкой во сне!

Лера с досадой захлопнула историю болезни.