Он хотел развестись с Марией еще несколько лет назад и вернуть ей Монпелье, но королева отказалась, да и Папа не дал позволения на этот развод. Педро хотел жениться на Марии де Монферрат, которая в одиночестве владела титулом королевы Иерусалима. За это он, король Педро II Арагонский, граф Барселонский, пообещал возглавить крестовый поход для освобождения Святой земли от неверных. Но даже этот аргумент не убедил Папу. Корву Педро полюбил позже. Он пообещал сделать ее графиней, подарить ей земли и сделать их первого сына вторым наследником короны.

Дело в том, что Марии де Монпелье удалось обманом зачать сына от Педро, хотя тот и не делил с ней кровать. В одно из пребываний Педро в Монпелье ему понравилась одна дама, и он добился ее согласия провести с ним ночь. Но то была ловушка, подготовленная Марией, и в темноте она заняла место красавицы в постели Педро. Снаружи у дверей, тем временем, ожидали священники и аристократы города, которые и стали официальными свидетелями факта их брачных отношений. Когда утром все они вошли в спальню, умоляя короля о прощении, прося понимания, Педро потянулся за шпагой и был готов убить их. Они умоляли; им был нужен наследник.

Он не испытывал большой нежности к Хайме I, плоду того обмана, и прошел целый год, прежде чем король приехал повидать сына. Когда сын Марии вырастет и унаследует корону Арагона и титул графа Барселонского, он отдаст сыну Корвы графство Прованс и другие территории, которые собирается отвоевать у сарацинов. Но если вдруг сын Марии не доживет до зрелости, сын Корвы станет будущим королем.

Педро предложил ей обнародовать их отношения, сделать их официальными, подписав нотариальный договор, гарантированный его словом рыцаря и короля. В качестве свидетелей выступили бы самые влиятельные люди королевства, в том числе епископ Таррагоны и аббат Риполль.

Но Корва отказалась. Он мог обладать ею, лишь отказавшись от всего материального в их отношениях. Ей была нужна только его любовь. И он дал ей ее. А она отдала свою любовь Педро.

Фатима ритмично двигалась, заставляя его содрогаться от наслаждения, ее спина была почти полностью закрыта длинными волосами, а нижняя часть тела напоминала совершенную по форме грушу.

Он попытался представить Корву на месте Фатимы. Нет, не получалось. Он попытался снова. Но мысли снова не подчинились его воле, покинули его тело, содрогавшееся вместе с Фатимой, и понеслись в Тулузу, к Корве.

С тех пор как она вернулась в Тулузу, ей не захотелось больше покидать земли Окситании, и вот теперь она умоляла, чтобы он был с ней.

Но в своем послании она не только просила быть рядом с ней, но и упрашивала принять участие в войне на стороне графа Тулузского. На ее стороне, на стороне катаров. Против Папы и Церкви. Против католического Бога.

Она отвергла княжеские титулы, почести, власть и привилегию быть матерью сына короля. Только во имя любви. И он ей поверил.

Но теперь она просила, чтобы он рискнул всем, что у него было: его королевством и бессмертной душой.

Но в этом случае Папа отлучит его от церкви, а отлучение приговорит его душу к вечному аду.

— Вам нравится? Вам хорошо, мой господин? — спросила девушка, поворачивая голову, чтобы увидеть его лицо. Она чувствовала, что с ним происходит что-то странное.

— Да, Фатима, продолжай! — Чего бы он только не дал, чтобы это Корва была сейчас с ним и занималась любовью! Девушка развернулась, подарила Педро широкую улыбку, поцеловала в губы и, поменяв положение, продолжила, теперь глядя ему в глаза. В этом положение невозможно было представить, что Фатима — это Корва.

Его душа. Он потеряет свою душу, если его отлучат от церкви за помощь еретикам. Но если еретики-катары правы? И если Бог — с ними?

Он коснулся грудей девушки, она напряглась и откинула назад голову с густыми волосами. Фатима тяжело дышала и с трудом сдерживала крики.