— Пятьсот шестнадцать.

— Пятьсот шестнадцать, — повторила Карен.

— Верно, — подтвердил Хайме и повесил трубку. Карен вышла из машины и пересекла первую полосу широкой улицы по направлению к терминалу прибытия. Она остановилась на островке посреди дороги, там, где останавливались автомобили фирм по аренде отелей.

Через несколько минут появился микроавтобус отеля, где снял комнату Хайме.

Хайме изнывал от нетерпения. Через дверь номера он услышал, как зазвенел звонок лифта.

Карен вышла из лифта и пошла по застеленному ковром коридору. Она вспомнила на минуту Линду и вздрогнула.

Не успела она постучать в дверь комнаты, как Хайме распахнул ее и увлек девушку вовнутрь. Они слились в объятии и долгом поцелуе.

— Мне жаль, что ты уезжаешь, — сказала она, отрываясь от его губ.

— Я буду скучать, милая.

— Больше никаких телефонных звонков даже в офисе: мы перешли на очень опасную стадию. Будем общаться по Интернету. Используем адреса и имена, которые известны только нам. Мой будет Корва…

— А мой — Педро.

Хайме помог Карен освободиться от плаща, она сняла с него галстук. Туфли упали на пол, туда же полетела другая одежда. Они раздели друг друга торопливо, с нетерпением.

Раздетые, они остались посреди комнаты и затем снова соединились в объятии. Отчаянно. Это объятие объединило их страхи, чтобы дать им уверенность.

Объятие, повторенное сотни раз до этого. Но всегда новое, напряженное и необходимое.

— Ты еще не уехал, а я уже чувствую, что тебе здесь нет, Джим. Я уже снова хочу тебя увидеть, — прошептала она.

— Береги себя. Не рискуй, пожалуйста, — сказал он тихим голосом, на ухо. И захотел подтвердить то, что уже знал. — Ты была Корва, правда?

— Да, это я. А ты был Педро.

Педро и Корва снова любили друг друга, спустя столько веков. Сквозь ночь они кромсали на куски время между темным прошлым и будущим, которое плавало перед ними, как вязкая масса, аморфная и угрожающая. Она формировалась снаружи, в темноте ночи. В тот момент они ощутили вечность, защищенные четырьмя стенами стандартного гостиничного номера.

Их тела соединились, и ему захотелось слиться с ней в одно целое. Это материя боролась, извивалась, вибрировала и изливалась страстью. Их члены из плоти, крови, костей и нервов действовали, как яростные механизмы, сами по себе, ведомые вечным импульсом, таким необоримым, что казалось — их сердца сейчас взорвутся.

Это дьявол, несомненно, дергал за ниточки и заставлял плясать их тела, как марионетки, в чувственном и похотливом танце.

Но было и что-то еще. Существовало настоящее, вечное. То, что создал Бог милосердный. Это их души тянулись друг к другу, преследовали одна другую в бешеной гонке сквозь время и пространство. Это был их дух, который ни мир, ни дьявол не могли уничтожить: вечные Корва и Педро. И Хайме понял тогда, что Карен была той женщиной, которую он всегда искал.

В этой жизни. И много раньше.

Суббота

61

Гобелен снова наполнялся жизнью, а Хайме ощущал тепло рук Дюбуа на своей голове. Глубоко дыша, он позволил своему сознанию перенестись в далекие времена.

Он вернулся в палатку короля Педро той же самой июльской ночью восемьсот лет назад. Хайме оказался точно в конце своего предыдущего воспоминания, когда отвечал на послание дамы Корвы, связывая себя словом с любимой женщиной и определяя свою будущую судьбу.

Как только Хуггонет вышел, Хайме погрузился в свои неспокойные мысли.

— Господи, правильное ли решение я принял?

Фатима, все еще сидящая рядом, слегка отстранилась и, глядя на него блестящими глазами, поцеловала в шею.