Так незаметно мы прибыли в пункт назначения, высыпали на обшарпанный перрон, где сквозь асфальт пробивались молодые деревца. Дембеля или кто они там, продолжали рассказывать анекдоты без нас, но, чувствую, без задора Памфилова они скоро скиснут. Игорь похвастался:
— Двести пятьдесят рублей накидали!
Барик повертел головой и спросил:
— Куда теперь?
Я указал направление.
— Говорили, надо на юго-восток. Это там. Илья, компас взял? — Друг кивнул и полез в рюкзак. — Нам нужно на ту сторону путей, пройти длинную улицу, а дальше будет грунтовка между холмами. А от нее — много тропинок.
— А лес там какой? Маслята только в сосняках растут, — с важным видом сказал Минаев. — Я знаю, как выглядят маслята, опята, но в них не уверен, потому что опята бывают ложные. А что там еще можно найти?
— Говорят, боровики, — вклинился в разговор Боря. — И эти, белые.
— Польские еще, — подключилась Гаечка. — Ну, которые срезаешь, и они синеют. Им сосняк не нужен. И сыроежки с розовыми шляпками.
— В общем, — резюмировал я, — берем только то, что знаем. Ну что, ходу? Поесть все взяли, или в магазин надо заходить?
— Взяли, — ответила за всех Гаечка. — Кто не взял, будет голодным, но это ничего, человек без еды может жить сорок дней.
Мы пересекли железнодорожные пути и по единственной улице двинулись вдоль частных домов под возмущенный лай дворовых охранников. Вскоре к собакам присоединились гуси, точнее гусь. Опустив шею, он преследовал нас и норовил схватить кого-нибудь за штанину.
Барик поднял гнилую доску и предложил:
— А давайте я его переконтачу, и в лесу зажарим? Спички есть!
— Не вздумай, — осадил его Илья, и Серега примирительно поднял руки. — А то аборигены тебя зажарят, как того Кука.
Куры здесь, как и в Васильевке, свободно ходили по дороге, и гуси тоже, и даже индюки, видно было, что чужие тут бывают нечасто. Эдакий затерянный мир посреди холмов, утопающий в зелени, пахнущий свежестью и прелой листвой.
Тишина стояла такая, что был слышен перестук колес далекого поезда — возможно, электрички, на которой мы приехали.
Последние дома прорастали прямо в лес: один — коровником, а второй — ржавой техникой, остовами машин, тракторов, какими-то прицепами, такими же ржавыми. Стало казаться, что к лесным ароматам добавился запах ржавчины.
— Как в «Безумном Максе»! — восхитился Ян. — Только без пустошей!
— Точняк! — согласился Кабанов и аж остановился, поворачиваясь к дому, обнесенному частоколом.
— Так и кажется, что сейчас райдеры выскочат! — с восхищением выдохнул Игорь.
Сразу видно, у кого есть или был видик. Остальные не знали, что за Безумный (он же Бешеный) Макс. Пришлось рассказывать, топая по грунтовке, уходящей в лес. Все слушали затаив дыхание.
Видно заметно, что по этой грунтовке часто ездили. Лес то подступал вплотную, то по обе стороны от дороги бугрились глинистые склоны, откуда корни тянулись, будто щупальца. Наконец началась вязовая рощица, чередующаяся с полянами и канавами, вырытыми черными копателями и поросшими травой.
— Можно начинать искать? — спросил Ян и ринулся в лес, зашуршал палой листвой, как собака, вынюхивающая дичь.
Борис бросился направо, принялся пинать листву, под которой могли прятаться грибы.
— Тут могут быть боровики, — сказал я. — А они большие и растут полянами, их точно не пропустишь…
— А-а-а! — крикнула Гаечка, идущая впереди. — Смотрите — это ж «поляк»! Прям на тропинке!
Ее окружили парни. Саша торжественно вытащила нож и совершила акт обезшляпливания гриба. |