|
— Ставлю молоко для малышей. — Как? Она терпеливо повторила. — Понял. А зачем? — Потому что они его любят. Роланд глубоко вздохнул. А почему бы нет? Ему все равно придется привыкать в своей дальнейшей жизни к отсутствию объяснений. — Ты уверена, что Адепт Света придет сюда? — спросил он. — Конечно. Даже если Иван не скажет, кто его послал и не даст моего адреса — потому что не знает его, — у нас есть нож, он посланца притянет. Это звучало разумно. Если подумать, то даже чертовски разумно, а до сегодняшнего вечера Роланд считал, что Ребекка и разум — понятия взаимоисключающие. Либо она оказалась умнее, чем можно было заключить из прежних наблюдений, либо он не так хорошо разбирался в ситуации, как ему представлялось. «А то и все вместе», — если быть до конца честным. На проходе, все еще застегнутая на «молнию», лежала сумка. Роланд носком туристского ботинка запихнул ее под стол. Нечего ей лежать посреди комнаты, где она может привлечь не только Свет. Он кинул подозрительный взгляд на землю в цветочных горшках. Ребекка зевнула, и Роланд вдруг почувствовал сильную усталость. — Я спать иду, — сообщила она. — Когда Свет придет, пусть меня разбудит. Они оба считали само собой разумеющимся, что Роланд останется на ночь. — Ты хочешь спать со мной? Роланд захлопнул рот, глубоко вдохнул и твердо приказал себе выбросить из головы грязные мыслишки. Лицо у Ребекки было невинным и непорочным, как у ребенка: открытое, доверчивое, усеянное по носу и щекам трогательными веснушками — почти как на рекламном плакате. Зато тело… Тяжелые груди, соски просвечивают сквозь лифчик и майку, и поверху их окружия обсыпаны теми же веснушками. Ниже потрясающе тонкой талии широкие бедра, плавно переходящие в мускулистые ляжки. Чуть пухловата для этого века всеобщего похудения, но плоть тверда и формы в высшей степени женственны. «Когда этот ребенок говорит «спать», то имеется в виду именно спать, развратник ты этакий. Ничего другого». — Да нет, спасибо. Я здесь, на диване. — Ладно. — Ребекка снова зевнула и направилась к кровати. — Спокойной ночи, Роланд. — Спокойной ночи, детка, приятных снов. — У меня сны всегда приятные. Роланд усмехнулся. Он снова услышал Ребекку, которую знал всегда, и это помогло избавиться от видения форм новой, другой Ребекки. Он проверил, заперта ли дверь, вынул из футляра Терпеливую и выключил свет. Устроившись на диване, достаточно длинном даже для его шести футов, он стал подбирать спокойный мотив. Играть в темноте Роланд научился много лет назад. Заскрипел матрас (Ребекка забралась на кровать), и раздался голос хозяйки: — Подвинься, Том, не будь свиньей. Все место занял. «Хорошо, что я не согласился. Чего мне сегодня только не хватало, так это драки с котом». Руки сами выбрали мелодию, и он вдруг понял, что играет старый хит из «Айриш Роверс». «Ну нет, — одернул он сам себя, уводя руки от этой мелодии. — Уж слишком это по теме». — Темно тут сегодня. Констебль Паттон высунулась в открытое окно полицейской машины и прищурилась. — Тут всегда темно, — заметила она с раздражением. |
