|
— Есть две возможности, — произнес наконец Эван. — Либо в этом мире мужчина или женщина совершили зло, призвав при этом Тьму… — Черные свечи, пентаграммы и человеческие жертвы, — тихо сказал Роланд, и Терпеливая ответила ему аккордом. — Да, — подтвердил Эван, — так когда-то призывали Тьму. Но на этот раз, я думаю, она проникла сюда по собственной инициативе, воспользовавшись ослаблением барьеров в Иванову ночь. Хотя в определенном смысле его тоже призвали… В этом мире много тьмы, и она взывает к Тьме за барьером. Постепенно барьер слабеет и пропускает кусочек Тьмы. Обычно этот кусочек столь мал, что не имеет тела и либо рассеивается, оставляя на своем пути плохое настроение, либо находит «хозяина» — человека, в которого вселяется, и тогда он может создать себе постоянное обиталище. И такие сгустки Тьмы способны прожить долго, даже если против них и выступит немного Света. Он наполнил солнечным светом сложенную чашечкой ладонь и рассыпал его по пальцам тонкой филигранью. — Конечно, подобным же образом призывают в ваш мир и Свет. Иногда происходит такое деяние Тьмы или Света, на которое могут ответить и создания побольше: гоблины и кикиморы, единороги и фавны. Чтобы прошел Адепт, Тьме пришлось ждать до тех пор, пока призыв не стал почти непреодолимым. И она ждала, собрав все силы для единой цели. Он снова вздохнул. — К счастью, она это делает редко — самодисциплина не принадлежит к числу сильных ее сторон. Когда пришло время, она двинулась, протиснув такой большой кусок самой себя, чтобы можно было открыть врата для остального. Не думаю, что протискивание сквозь барьер было приятным. — Ты будто сочувствуешь ему, — поморщилась Дару. — Я сострадаю любому, кто испытывает боль, — ответил Эван без тени оправдания в голосе. — Даже ему. Но это не помешает мне его уничтожить. — Не понимаю, что значит — «протолкнуть сквозь барьер кусок себя»? — Роланд крутил эту фразу так и сяк, но смысла не видел. — Есть только одна Тьма и только один Свет. И он — частица Тьмы, как я — частица Света. И если Тьма держит свои фрагменты вместе, не доверяя им, то Свет не желает, чтобы хоть что-то было его частицей против воли. — Что любишь — отпусти. Если вернется — оно твое. Если нет — никогда твоим не было. Все повернулись к Ребекке, и она вспыхнула. — Это я на футболке прочла, — объяснила она, закусив нижнюю губу и боясь, что сказала что-то не так. Эван отбросил волосы от лица, и в глазах его вспыхнули искры. — Но это точно то, что я сказал! — Правда? — Точно то, — повторил он. Довольная, Ребекка кивнула. — Я так и думала. Дару пожала ей руку и снова повернулась к Эвану. — У тебя хватит сил его победить? — Один на один, он и я? — Эван пожал плечами, но искра в глазах потухла. — Для поддержания равновесия мы обладаем равной мощью, но Тьма невыдержанна и расходует силы просто для забавы. Дару вздохнула. — Вопрос был — да или нет, а в твоем ответе — ни того, ни другого. — Ну ладно, — усмехнулся он. — Ответ: возможно. Но сначала его надо найти. — А ты не мог бы просто, ну, я не знаю, — Роланд прошелся по басовой струне, — произнести заклинание и узнать, где он? — Нельзя. |
