вбил стержни петель на место. Он понимал, что  лучше  бы  оставить  ворота

распахнутыми, мало ли что, вдруг придется спешно уходить. Но он решил  при

любом раскладе остаться здесь. Это  его  убежище,  и  даже  если  забредет

шальной патруль, то он поговорит с ними  по-хорошему.  И  они  примкнут  к

нему. А если нет, тогда разговор будет плохой.

     Он с досадой подумал о том, что побег был слишком поспешным.  Будь  у

него чуть больше времени, увел бы с собой не одну  сотню.  Глядишь,  можно

было и не уходить!

     Они подошли к дому. Виктор с  улыбкой  потрогал  полусгнившие  перила

высокого крыльца и с опаской ступил на скользкие  каменные  ступени.  Была

еще небольшая дверца с задней  стороны,  которой  он  обычно  пользовался.

Покидая надолго убежище, он  придвигал  к  ней  огромную  пустую  бочку  и

подводил колено  водостока.  За  бочкой  разглядеть  лаз  невозможно,  но,

возвращаясь иногда в дождливую погоду,  он  проклинал  свою  осторожность,

ковыряясь в хитром засове большой двери.

     Привязав коней к перилам,  поднялись  наверх.  Кожаная  обивка  двери

давно истлела, от нее остались неопрятные лохмотья по краям.

     Достав стилет, Виктор осторожно ввел его в замочную скважину и качнул

вверх. Но стука откидываемой щеколды не услышал, а стилет с  тупым  звуком

уперся во что-то. Виктор вздохнул. Все  проржавело.  Он  пару  раз  крепко

двинул ногой по загудевшей двери, затем снова попробовал. Без толку.

     Повозившись немного с дверью, он готов был плюнуть  на  эту  затею  и

посмотреть, как обстоят дела с бочкой. Может, там воды самую малость,  или

давно уже рассыпалась, а он здесь потеет!

     В тот миг, когда он разогнул спину, Ксения вдруг прикоснулась пальцем

к его локтю и тихо сказала:

     - Опасность!

     Поворачиваясь, он одновременно сдернул со спины арбалет, а  свободной

рукой задвинул Ксению к себе за спину в дверную нишу.

     На поляне перед домом никого не было. Только  ветер  тонко  стонал  в

вершинах сосен. А может, и не ветер...

     В густых сумерках еле видны ограда  и  ворота.  Виктор  заметил,  как

сквозь решетку блеснули глаза. "Если дурохвосты  -  плохо  дело!  -  успел

подумать он, взведя арбалет. - Хорошо, если патруль".

     И тут с воем и сдавленными воплями через ворота и  поверх  забора  во

двор полезли оборванные полуголые фигуры,  помчались  странными  прыжками,

размахивая руками, приседая и заваливаясь набок.

     Виктор содрогнулся. Это были не звери. Хуже зверей. Он уже и думать о

них забыл, казалось, давно и бесповоротно истребили всех лупил, утопили  в

болотах и перевешали на осинах.

     Холод прошел по спине, когда он увидел горящие мертвенным огнем глаза

и скрюченные пальцы  с  длинными  ногтями.  На  миг  пожалел,  что  Ксения

растратила свою силу, но тут же устыдился мысли, а стыд породил злобу.

     Первые лупилы уже карабкались по скользким  ступеням  крыльца,  когда

сухо защелкал арбалет, и пятеро легли под ноги стаи.