– Молодцы!

– Не отвлекайся. Городская администрация выделила зал, так что на аренду тратиться не придётся.

– Они же терпеть меня не могут!

– Непублично – да. Но им проще улыбаться и махать, чем объяснить, за что именно. Ты же теперь фигура почти мистическая. Итак, на зале мы сэкономили, что высвобождает нам ещё…

***

Я слушал её рассуждения и смотрел, как она смешно, совершенно по матерински, сдувает прядь с носа. Я балдел от запаха волос Нетты и от того, что её острый подбородок так ощутимо давит мне на плечо.

– …Лайса скидываться не стала, сказала, что у неё для тебя отдельный подарок будет. Эй, ты слушаешь?

– Лайса. Подарок, – послушно повторил я.

Лайса на меня в глубокой парадоксальной обиде, характерной для женщин, которые получили, что хотели, только чтобы понять, что хотели не этого. Иван пришёл в себя. Иван ушёл от неё. Сел в автобус – и только его и видели. Мне он тоже спасибо не сказал, но мне и не надо. Спасибо надо говорить Фигле, она теперь, как сама шутит, «при мёртвой воде буфетчица».

– Микульчик тоже сам по себе. Он только хихикает и подмигивает, это вообще нормально, пап?

– Это примерно ноль семь сухого, не обращай внимания.

– А по нему и не понять!

– Талант, что тут скажешь. Не то, что я.

– Ты тоже довольно убедительно притворяешься, не скромничай. Но я всё равно в курсе.

– Прости.

– Ничего, я смирилась с психопатическим отцом нарциссом. Переживу и отца алкоголика.

– Настя! – укоризненно сказала Нетта.

– Ладно ладно, это наша семейная шутка. Не надо его защищать от меня, я не кусаюсь.

***

Настя немного демонстративно не включает Нетту в понятие «семья». Марту, с которой мы развелись и живём врозь, включает. Ходит в гости, гуляет с ней и Михой, общается, обсуждает меня, у них постоянно общие активности. С Неттой – ровно, благожелательно, отстранённо. Может быть, потому что Марту я не люблю.

Наш наконец то состоявшийся развод не отнял, как это бывает, а вернул Михе семью. Теперь у него есть мать, с которой он живёт в городе, и есть «Макар», в который он бежит играть и общаться. Со мной и с Ксюшей. Она хорошая девочка и его ровесница, хотя выглядит старше. Девочки быстрее растут. Нетту он принял как данность, наверное, потому что она была рядом всю его жизнь. Её больше нельзя пробежать насквозь, зато у неё можно сидеть на коленях.

– Нетта, как мы теперь? – спросил я тогда, держа за руки и боясь отпустить.

– Теперь я могу сказать, что люблю тебя. А ты можешь решить, что тебе с этим делать. Я не исчезну, если ты от меня откажешься. Я исполнила «мечту Пиноккио» – я настоящая девочка. Больше попла́чу – меньше пописаю.

– Не могу обещать, что тебе никогда не придётся плакать, я токсичный мудак. Но точно не по этому поводу.

С тех пор мы вместе. Все это как то приняли, кто легко, кто не очень. Клюся, например, долго молчала и избегала меня. Но однажды пришла.

***

– Скажи мне, Аспид, – спросила девушка, – только честно. Ты, правда, теперь Ископаемое Древнее Говно, типа Балия? Дошутилась я, дразня тебя старикашкой?

– Не знаю, Клюсь. Я не стал старше, не стал умнее, определённо не стал более приятным человеком.