Посольский кортеж медленно проследовал по улицам, давая всем желающим возможность насладиться его великолепием, и скрылся в воротах королевского дворца. Горожане, однако, не расходились, ожидая, что после выполнения всех формальностей таинственные пришельцы – ну, конечно, не сам посол, но хотя бы слуги и караванщики – появятся в городе. Однако этого не случилось ни в этот, ни на следующий день. Гости с Востока не покидали стен дворцового комплекса – к большому разочарованию горожан и к немалой радости начальника тайной стражи, которому не надо было ломать голову относительно обеспечения их безопасности на улицах столицы. Даже и из числа знати во дворец могли проникнуть только официальные делегации. Наружу просачивались лишь слухи, более или менее достоверные. Так, точно было известно, что главного посла зовут Фаргалыз‑Ахтум‑Махтаматир‑Забих‑ир‑Сууни, и представляет он Тургунайское ханство – могущественную восточную империю, которую прилежные архивисты поспешили нанести на карты. Относительно границ и степени могущества этой державы полагаться приходилось, впрочем, лишь на слова послов, однако привезенные ими сокровища свидетельствовали, что кое‑что за этими словами стоит. Говорили также, что огромный зверь, на котором приехал посол, нрав имеет совершенно мирный и питается исключительно травой, каковой, однако, съедает по целому стогу ежедневно; а вот двуногие ездовые чудища, напротив, едят мясо и слушаются только своих хозяев. Утверждалось, что среди желтолицых воинов царит железная дисциплина, на посту они стоят как истуканы, спят на голом полу, не поддерживают попыток завязать разговор и никогда не смеются. На этом основании некоторые делали далеко идущие выводы, что это вообще не люди, а зомби или что‑то вроде этого; желтизна их кожи только способствовала таким предположениям. И хотя люди здравомыслящие прекрасно понимали, что ныне, в эпоху умирания магии, никаких зомби быть не может, все же отношение к пришельцам уже не было столь однозначно положительным, как в начале.

Лишь на четвертый день во дворец стали пускать купцов, желавших торговать с пришельцами. Пускали их, во избежание давки и хаоса, по заранее составленным спискам, и немало купеческого золота перекочевало в карманы чиновников в обмен на первые места в этих списках. Впрочем, прорвавшиеся первыми ловкачи радовались недолго: тургунайцы внимательно осматривали товар и выслушивали возносимые ему славословия, но ничего не покупали и не заключали никаких договоров, желая сначала ознакомиться со всеми предложениями, а уж потом делать выводы. Свои товары они также охотно демонстрировали, но не спешили продавать, стремясь разжечь вожделение торговцев. А тем было от чего разжигаться – товар иноземцы и впрямь привезли отменный. Здесь были и ювелирные изделия тонкой работы, и экзотические благовония, и нежные шелка, и оружие из удивительно гибкой и прочной стали, и изящные статуэтки из кости и черного дерева… В основном с купцами общались прибывшие на верблюдах караванщики, но периодически и знатные послы осматривали западные товары, готовя, очевидно, отчет своему государю.

Принц Артен, получивший из дома, от дяди‑короля, предписание находиться в гуще событий, смотреть в оба и завязать насколько возможно тесные контакты, взялся за эту миссию с энтузиазмом, ибо ему самому хотелось узнать побольше о таинственных странах Востока. И в скором времени, действительно, один из послов стал его частым собеседником. Это был длиннобородый старик по имени Шииз‑Салемах‑ир‑Рандавани, единственный из своих знатных соплеменников носивший на поясе не меч, а чернильницу. Рандавани был ученым, и общие интересы сблизили его и принца сильнее, чем разделяли их пятьдесят лет разницы в возрасте и тысячи миль в пространстве, простиравшиеся между их странами. Даже языковой барьер не стал для них препятствием, так как оба в свое время занимались изучением древнего языка, распространенного по всему континенту в период наибольшего расцвета власти чародеев.