|
Можно было не сомневаться, что связанному таким образом не удастся освободиться без посторонней помощи, даже если надолго оставить его без присмотра. По крайней мере, для обычного человека таких пут было бы более чем достаточно; но Эйрих уже знал, что имеет дело с не совсем обычным человеком. Поэтому он потянул веревку от рук дальше, затягивая ее вокруг шеи, так, чтобы любая попытка освободиться – или просто шевельнуть руками – вела к удушению. В этот момент пленник, лежавший на полу вниз лицом, начал приходить в себя.
Почувствовав боль в плечах, он рефлекторно попытался выпрямить руки, и тут же петля на шее заставила его поднять голову. В комнате раздалось сразу два удивленных возгласа. И Элина, и Йолленгел узнали лежавшего на полу. – Развяжите его, Эйрих, – сказала графиня. – Вы его знаете? – Это герцог Редрих Урмаранд. Сын бывшего регента Тарвилона. – Я тоже рад вас видеть, графиня, – попытался усмехнуться Редрих, – хотя вы и чуть не проломили мне череп. – То есть это вам он назвался герцогом. Этот человек не тот, за кого себя выдает, – уверенно заявил Эйрих. – Где вы подобрали этого маньяка? – скривился Редрих, хотя и знал ответ на этот вопрос с точностью до города. – То он набрасывается на меня ни с того, ни с сего, теперь не верит, что я – это я… – О доверии мы с тобой еще потолкуем, – зловеще посулил Эйрих. – Ац фалги буадиш. – Что? – переспросил юноша. – Не понимаешь? – делано удивился Эйрих. – Эйрих, я не понимаю, о чем вы, но это действительно герцог Урмаранд, – настаивала Элина. – Он назывался этим именем даже тогда, когда любое другое было бы для него гораздо предпочтительней. И потом, фамильное сходство… я, правда, не видела его отца, все портреты были уничтожены, но мой отец знал старшего Урмаранда лично и говорил, что похож. Эйрих впервые усомнился в своей правоте. – Ну и где вы научились так драться, господин герцог? – поинтересовался он все еще недоверчивым тоном. – Человек, заменивший мне отца, учил меня… Слушайте, может, вы все‑таки меня развяжете? Трудно говорить с петлей на горле… – Этот человек жив? – настаивал Эйрих. – Не знаю… Он исчез. Эйрих ничего не сказал, но про себя подумал, что мир пока еще не катится в сильно неправильную сторону, раз законы исполняются и кара настигает отступников, нарушающих обет тайны. – Вы уверены, что это не враг? – спросил он Элину. – Он Урмаранд, а вы – Айзендорг. – Полагаю, что мы решили эту проблему. – Это тот самый бывший враг, которому вы спасли жизнь? – У вас хорошая память. – Пока не жалуюсь. – Так, может, освободите герцога, пока он снова не почувствовал себя моим врагом? – Ну ладно, – Эйрих с явной неохотой принялся распутывать узлы. Весь этот диалог происходил на тарвилонском, поэтому эльф понимал от силы треть, но кое‑что он все же уяснил. – Эрвард, – нерешительно спросил он, – вас что, на самом деле зовут по‑другому? – Да, – признала графиня, чувствуя, что дальнейший маскарад лишен смысла. – Мое настоящее имя – Элина Айзендорг. И… я не мужчина. – Не человек? – глаза Йолленгела зажглись удивлением и надеждой. В луситском, как и во многих западных языках, слова «мужчина» и «человек» были синонимами. – Я имею в виду, что я девушка, – произнесла Элина тоном намного более воинственным, чем содержание ее фразы. |
