|
Компьютер зажужжал. Он потихоньку перевел дух. – Благодарю вас. Ничуть он не благодарен. – Какого года этот ящик – восьмидесятого? – Да, того же, что ваш пиджак, – ответил он, глядя в монитор. – Детский сад, честное слово. Я поплотнее запахнула пиджак. Скрестила руки на груди, положила ногу на ногу и отвернулась от него. Кошмар какой-то, в сто раз хуже, чем я себе и вообразить могла. Моя жизнь – мерзкий тип, хам и склочник. – А вы себе как это представляли? – Он решил нарушить молчание. – Никак я себе это не представляла, – раздраженно заявила я. – Ну, что-то же вы об этом думали. Я пожала плечами, потом вспомнила, что среди прочего представляла себе: мы с ним плывем на каноэ по живописной речке, он гребет, а я читаю сборник стихов, на мне широ-кополая шляпа и платье от Кавалли, которое я видела в журнале и которое мне не по карма-ну – так же, как и журнал. Еще я представляла, как буду давать интервью о своей Жизни: волосы уложены феном, тщательный макияж, контактные линзы, ниспадающее складками платье, выгодное освещение. Возможно, даже ваза с лимонами и лаймами на столе. Я вздох-нула и наконец посмотрела на него. – Я думала, это будет похоже на сеанс у психотерапевта. Вы меня спросите про работу, про мою семью, счастлива ли я и всякое такое. – Вы когда-нибудь ходили к психотерапевту? – Нет. Он пристально смотрел мне в лицо. – Да. Один раз. Когда уволилась с работы. Я тогда еще бросила своего бойфренда и купила квартиру. Он глядел на меня не мигая. – Вас уволили. Ваш бойфренд ушел от вас, и вы снимаете студию. Я слабо усмехнулась: – Хотела вас проверить. – Для пользы дела будет лучше, если вы не станете мне врать. – Раз в конечном счете все сходится, то, значит, это и не вранье. Важен результат. Он слегка повеселел, насколько в применении к нему можно говорить о веселье. – Расскажите, как это у вас так получается. – О'кей, если бы я сказала, что выиграла в лотерею, это была бы откровенная ложь, по-тому что у меня совсем нет денег, и мне пришлось бы жить как миллионерше, что было бы по меньшей мере сложно. Но когда я говорю, что уволилась, это не меняет сути, ведь я же правда там больше не работаю, и значит, мне не надо притворяться, что я туда хожу каждый день. А насчет того, что я купила новую квартиру, тоже не ложь, ведь живу я теперь в дру-гом месте. – Вы забыли кое о чем упомянуть. – О чем? – О бойфренде. – Ну, это то же самое. – Как ни странно, это я проговорила с трудом, потому что знала, он ждет от меня этих слов. – Сказать, что… я его бросила, – это все равно что сказать… по-нимаете… совсем наоборот… – Что он вас бросил. – Ну да. – Потому что… – Потому что в итоге все одно. – Потому что… – Потому что мы расстались. И тут у меня на глаза навернулись слезы. Гадство. Предательские, подлые слезы. Уни-зительно, не то слово. Не помню, когда я последний раз плакала из-за Блейка. Я настолько зациклена на нем, что не могу даже говорить об этом. Бывают такие ситуации: кто-нибудь вдруг начинает выспрашивать, а все ли у тебя в порядке, нет, ну что же все-таки не так – а что-нибудь всегда не так, – и ты начинаешь бе-ситься, и хочется сделать этому человеку физически больно. Именно так сейчас и было, он вынуждал меня произносить все эти слова, громко, вслух, пытался меня одурачить и заста-вить признаться в том, что, как он думал, я не хочу замечать. И было похоже, что это срабо-тало, что мне жалко себя. Ту себя, какая я есть, по его мнению, на самом деле. Но я не такая. Я в порядке. |
