— Ну, теперь сам давай.

Но сам он ничего не мог. Закутанная фигура на пассажирском сиденье говорила:

— О, милый, я так рада, так рада.

Они проломили огражденье моста.

— Кто когда-нибудь слышал про лед в Малайе? — зевнул Бутби.

Нэбби Адамс сказал:

— Терпеть не могу холодное.

Они летели с моста в январские темные воды.

6

— Так я подумал, может, захотите поехать, — сказал Нэбби Адамс.

— Да, — сказал Краббе. — Пошли, пива выпьем. — Он страдал от дневных неудач. — Садитесь, Алладад-хан. Я имею в виду, сила дудок.

— Шукрия, сахиб. — Алладад-хан с готовностью сел на один из четырех расставленных у стола стульев под вертевшимся вентилятором и разгладил усы, робко оглядываясь вокруг. Значит, вот где она живет. Красивая мебель от Министерства общественных работ, много книжек на неизвестном языке, цветные картины на стенах. На столике лед в ведерке и джин. Но где она?

— Думаю, моей жене вполне может понравиться, — сказал Краббе. — Выпейте джина, Нэбби.

— Нет, спасибо, — сказал Нэбби Адамс. — Воды не надо. Я просто так люблю. — И, не поморщившись, проглотил огромный глоток чистого спирта. Алладад-хан робко сделал то же самое и зашелся в приступе кашля.

— Вот в чем его проблема, будь я проклят, — ровным тоном сказал Нэбби Адамс. — Думает, может выпить, а не получается. Давайте-ка, — добавил он, — наливайте до ровного счета, пускай хоть с ведерко.

Не повезло, — она пришла именно в тот момент, когда он, Алладад-хан, покраснел под коричневой кожей от кашля, глаза полны слез, огонь в кишках. Ему хотелось быть спокойным, благовоспитанным джентльменом, говорить на тщательном английском: «Добрый вечер, мем-сахиб. Спасибо, мем-сахиб». Она пришла, изящная в тонком цветном одеянии, изящная и одинокая.

— Не обращайте на него внимания, миссис Краббе, — сказал Нэбби Адамс, спокойно оставшись сидеть. — Просто всю душу выкашливает.

Фенелла оценила. Всю душу выкашливает. Так можно было б сказать о любом поэте-туберкулезнике. Когда-нибудь надо это использовать.

— В Истане большой праздник, — сказал Краббе. — Интермедии, танцы.

— И две палатки с пивом, — добавил Нэбби Адамс. — Понимаете, день рожденья султана. Завтра, я имею в виду. Думаю, может быть, захотите поехать. Будете в полной безопасности с двумя мужчинами. И вон с ним, — кивнул он.

— Да, — согласилась Фенелла. — С большим удовольствием.

— Никакой спешки нету, — предупредил Нэбби Адамс. — До девяти не начнется. — И уважительно посмотрел на бутылки в буфете. Чертовски хорошая мысль пришла Алладад-хану явиться сюда с подобным предложением. Надо будет еще раз прийти. Наверно, у Краббе и пиво на кухне имеется.

Алладад-хан перестал кашлять. И теперь сказал с тщательной артикуляцией:

— Добрый вечер, мем-сахиб.

— О, — спохватилась Фенелла. — Добрый вечер.

— Немножечко запоздал, а? — презрительно заметил Нэбби Адамс. Потом долго говорил на урду. Алладад-хан долго отвечал на урду с томными горящими глазами. Нэбби Адамс хмыкнул и сказал: — Если не возражаете, я у вас сигарету возьму, мистер Краббе.

— В чем дело? — поинтересовалась Фенелла.

— Говорит, тяжело у него на душе, оттого что таким чертовым дураком выставился, — объяснил Нэбби Адамс. Потом задохнулся от ужаса. — Прошу прощения, миссис Краббе. Просто слово выскочило, я не хотел, тем более при леди, прошу прощения, правда.

Прощенный Нэбби Адамс выпил еще джина.