|
В 1930 году государство, основанное Лениным, стало безраздельным хозяином всех зе-мель, лесов, вод в Советском Союзе, полностью отстранив от владения пахотной землей кресть-янство. Путаница, противоречия, туман царили не только на узловых станциях, пристанях и кры-шах эшелонов, не только в деревенских чаяниях и в воспаленных головах поэтов. Путаница и туман царили в области революционной теории, в ошеломляющих противоречиях с практикой кристально ясных построений первого теоретика партии. Основной ленинский лозунг был «Вся власть Советам», но дальнейший ход жизни показал, что созданные Лениным Советы не имели и не имеют по сей день никакой власти – являются инстанцией чисто формальной или служебноисполнительной. Весь теоретический пафос молодого Ленина был направлен на борьбу с народничеством, эсерами, на доказательство того, что Россию не минет капиталистический путь развития. А весь пафос Ленина в 1917 году был направлен на доказательство того, что Россия, минуя капитали-стический путь, сопряженный с демократическими свободами, может и должна пойти дорогой пролетарской революции. И мог ли думать Ленин, что, основав Коммунистический Интернационал и провозглашая на Втором конгрессе Коминтерна лозунг мировой революции, провозглашая «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», он готовил почву для невиданного в истории роста принципа националь-ного суверенитета? Эта сила государственного национализма и этот бешеный национализм людских масс, ли-шенных свободы и человеческого достоинства, стали главным рычагом, термоядерной боеголовкой нового порядка, определили рок двадцатого века. Сталин вправил мозги послеоктябрьской, послеленинской России, роздал всем сестрам по серьгам, а кому серег не полагалось, оторвал их вместе с ушами либо с головой. Партии большевиков предстояло стать партией национального государства. Слияние пар-тии и государства нашло свое выражение в личности Сталина. В Сталине, в его характере, уме, воле государство выразило свой характер, свою волю, свой ум. Казалось, Сталин строил основанное Лениным государство по образу и подобию своему. Но дело, конечно, было не в этом – его образ был подобием государства, потому-то он и стал хозяином. Но, видимо, иногда, особенно под конец жизни, ему казалось, что государство слуга его. В Сталине, в его характере, соединившем в себе азиата и европейского марксиста, выра-зился характер советской государственности. Именно государственности! В Ленине воплотилось русское национальное историческое начало, в Сталине – русская советская государственность. Русская государственность, рожденная Азией и рядящаяся под Европу, не исторична, она надисторична. Ее принцип универсален, незыблем, применим ко всем укладам России на протяжении ее тысячелетней истории. С помощью Сталина унаследованные от Ленина революционные катего-рии диктатуры, террора, борьбы с буржуазными свободами, казавшиеся Ленину категориями временными, – были перенесены в основу, в фундамент, в суть, слились с традиционной, национальной тысячелетней русской несвободой. С помощью Сталина эти категории и сделались содержанием государства, а социал-демократические пережитки были изгнаны в форму, в театральную декорацию. Все черты не ведающей жалости к людям крепостной России собрал в себе характер Ста-лина. В его невероятной жестокости, в его невероятном вероломстве, в его способности притво-ряться и лицемерить, в его злопамятстве и мстительности, в его грубости, в его юморе – выра-зился сановный азиат. В его знаниях революционных учений, в пользовании терминологией прогрессивного За-пада, в знании литературы и театра, любимых русской демократической интеллигенцией, в его цитатах из Гоголя и Щедрина, в его умении пользоваться тончайшими приемами конспирации, в его аморальности – выразился революционер нечаевского типа, того, для которого любые средства оправданы грядущей целью. |
