Я поняла, что мне его тоже не хватало: слишком уж запоминающиеся приключения пришлись на то время, когда мы были вместе.

– Я тоже соскучилась, но, увы, я не могу попасть во дворец просто так, – напомнила я. – Секретные проходы все закрыли, а во дворце де Кибо не принимают. Сегодня сделали исключение, и то дедушка распереживался, что это всё не просто так.

Мы уже дошли до Малого танцевального зала, украшенного огромным количеством цветочных гирлянд. У стен стояли столы с угощениями, но к ним никто не подходил: ждали короля. Призрак вился рядом с нами, иной раз проходя через неосторожно приблизившихся гостей, которые бледнели и начинали озираться, не понимая, что случилось.

– Очень даже может быть, – легко согласился Франциск. – Но вообще, это безобразие, что представительница семейства Лиденингов не может попасть в собственный дворец.

– В королевский, – напомнил Шарль.

– Разумеется, в королевский, – гордо ответил Франциск. – Лиденинги – королевский род. Мы, мажонок, не абы кто. Ты вообще должен гордиться, что стоишь рядом с нами.

Возможно, он бы ещё долго говорил о величии Лиденингов, из которых сейчас остались я да дедушка, но тут наконец объявили о короле Филиппе Третьем и в зале появился он сам. Шёл важно, ни на кого не глядя, а все кланялись, кланялись, кланялись. Я тоже присела в реверансе, хотя Франциск сразу зашипел, что Лиденинги ни перед кем не склоняют голову.

– А на портрете он посимпатичнее, – неожиданно сказала Люсиль, когда король наконец прошёл к приготовленному ему креслу, замещавшему трон, и уселся. – Понятно, почему Соланж предпочла ему Антуана.

– Дура потому что, – довольно резко ответил Шарль. – Антуана может предпочесть только круглая дура.

– На портретах все мы посимпатичнее, – грустно заметил Франциск, – а потом потомки не могут опознать предков. Разве это дело?

– Ты не подумай, мне Антуан не нравится, – вспыхнула Люсиль, решившая, что её слова восприняли как предательство по отношению к Пьеру Луи. – Я чисто внешне оцениваю, понимаешь?

– Не понимаю, – Шарль постарался смягчить резкость улыбкой. – Я в мужской внешности не разбираюсь.

– А из женской тебе только внешность Николь нравится? – фыркнула Люсиль, уже напрочь забыв про короля и оглядываясь по сторонам, явно в поисках Пьера Луи.

– Разумеется, – с готовностью подтвердил Шарль.

– Смотрю, инора Бариля не видно, – заметила подруга.

С намёком заметила. Очень явным для всех. Но Шарль сделал вид, что не понял.

– Тех, кто обеспечивает безопасность, всегда не видно.

– Но Пьер Луи говорил, что постарается.

– Может, и постарается.

– Этот балбес до сих пор не признался? – удивился Франциск. – Да любой инор становится на порядок привлекательнее, если он король.

Наконец объявили первый танец, который традиционно начинал король. Почему то я думала, что он пригласит Люсиль, но нет: он выбрал незнакомую молоденькую девицу, которая столь восторженно на него таращилась, что я была вынуждена не согласиться с Франциском: привлекательность инора, оказавшегося королём, повышается не на порядок, а на два. Королевское сияние затмевает все минусы. Люсиль же пригласил Базиль Вине, с которым нас в своё время выгнали с первого же занятия по медитации и появление которого на столь небольшом балу для нас оказалось приятным сюрпризом. Я же танцевала с Шарлем. Правда, всё удовольствие портил Франциск, который кружил рядом и бухтел, что мы уделяем ему мало внимания.

А вот на следующий танец Филипп Третий действительно пригласил Люсиль. Она покраснела, растерянно посмотрела на нас, но вложила свою руку в руку короля и вышла с ним в центр зала.