— Продайте ее тому, кто даст дороже, а деньги отошлите в санитарный фонд.

Мысль эта была принята с восторгом; Гридлей встал на деревянный ящик и аукцион начался. Цены поднимались все выше и выше, пока, наконец, мешок не достался мельнику за двести пятьдесят долларов, на которые он тут же выдал чек. Когда его спросили, куда ему снести муку, он отвечал:

— Никуда, продавайте снова!

Толпа, радостно настроенная, ликовала. Гридлей снова встал на ящик и начал продажу, которая кончилась не ранее захода солнца; когда толпа разошлась, оказалось, что мешок был продан и перепродан трем стам личностям и что за него заплачено было восемь тысяч долларов золотом, а между тем, мешок все оставался в руках Гридлея.

Слух этого происшествия дошел до Виргинии, немедленно послана была следующая телеграмма:

«Привозите к нам мешок!»

Через тридцать шесть часов Гридлей прибыл с мешком и митинг собрался в Опера-Гаузе, где и начался аукцион. К несчастью, мешок прибыл скорее, нежели ожидали, публика была еще недостаточно наэлектризована и продажа шла вяло, только к самому вечеру удалось набрать пять тысяч долларов; община упала духом.

Не желая, однако, оставить это дело без успеха и осрамиться в глазах ничтожнаго Аустина, главные участники этого дела до поздней ночи занялись устройством удачной продажи на следующий день, и когда легли спать, то легли спокойными и без боязни на плохой исход. На следующее утро в одиннадцать часов целая вереница открытых экипажей, сопутствуемых шумным хором музыки и украшенных флагами, проехала по улице С. и от наплыва все прибавляющейся публики едва продолжала свой путь. В первой коляске сидел на видном месте Гридлей с мешком; мешок был раскрашен и украшен золотою надписью; в той же коляске сидели мэр и регистратурный чиновник. Следующие экипажи были заняты муниципальным советом, редакторами, репортерами и другими высокопоставленными лицами.

Толпа спешила на угол С. и Тэдор улиц, ожидая, что продажа начнется на этом месте, но каково было ея разочарование, а также и удивление, когда процессия двигалась все дальше, оставляя за собой Виргинию и направляясь к месту «Разделения», которое вело в маленькие города: Гольд-Гилль, Силвер-Сити и Дэйтон; в них общество лихорадочно ждало прибытия шествия. День был очень жаркий и особенно пыльный. Мы совершили торжественный везд в Гольд-Гилль с развевавшимися знаменами, при барабанном бое и окруженные густыми облаками пыли. Все население высыпало, мужчины, женщины, дети, странствующие разносчики и индейцы, — все это столпилось на главной улице; все городские флаги развевались на топе мачт, а звуки музыки пропадали в криках и возгласах толпы. Гридлей привстал с места и спросил, кто первый пожелает купить национально-санитарный мешок муки.

Р. Джек. W сказал:

— Товарищество серебряных руд Желтой Жакетки предлагает одну тысячу долларов звонкой монетой!

Послышались взрывы рукоплесканий. Телеграмма известила Виргинию о подобном радушном приеме, и через пятнадцать минут все население города собралось на улице, с жадностью пожирая известия; усиленный выпуск прибавлений к газете входил в программу этого дня. Каждыя пять минут приходили новыя телеграммы из Гольд-Гилля и возбуждение в народе все росло и росло. Посыпались, наконец, к нам депеши из Виргинии, в них умоляли Гридлея привезти мешок обратно, но это не входило в планы компании. В продолжение одного часа население маленькаго города Гольд-Тилля заплатило такую громадную сумму за этот мешок, что поведением своим подстрекнуло и возбудило энтузиазм Виргинии.